Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

Икота прорвалась наружу, и Билли смущенно зажал рот ладонью.

– Прошу прощения.

– Нет-нет, вы простите меня. Да, я тот, кого некогда называли Носителем Знания, просто случилось так, что сегодня нас постигло ужасное, ужасное несчастье.

Поднявшись, советник вцепился пальцами в свой перепачканный чарфрул, качая головой и глядя на Билли так, словно увидел его впервые.

– Что за несчастье? - с тревогой спросил Билли.

– Королева, мой господин, королева МирдемИнггала…

Советник с жаром стукнул костяшками пальцев по крышке стола.

– Наша королева изгнана из столицы, сударь, она отправилась в изгнание. Сегодня утром отплыл корабль, на котором она держит путь к далеким берегам. К древнему Гравабагалинену.

Закрыв ладонями лицо, советник Ирвраш разрыдался.

Был древний край, зовущийся Эмбруддок, в котором среди искони живущих там крестьян ходила поговорка: «Нет ни одного клочка земли, где можно было бы жить сносно, но нет и ни одного клочка земли, где кто-нибудь бы да не жил».

Поговорка была в определенном смысле справедлива. Даже в нынешний, более чем неспокойный век, когда почти никто не сомневался, что земле не избежать гибели в геенне огненной, тысячи путников всех мастей продолжали кочевать по землям Кампаннлата. От целых племен, начиная от мигрантов мади и кочевых народов Мордриата и кончая пилигримами, измеряющими пройденный путь не в милях, а в усыпальницах и часовнях; от банд разбойников, различающих ту или иную местность по количеству перерезанных там глоток и сорванных кошельков, до одиноких странствующих торговцев, проходящих многие лиги для того, чтобы продать песню или камень чуть дороже, чем дома, - все эти люди находили успокоение в беспрерывном скитании.

Даже пожары, поглощающие в сердце континента целые провинции, делая короткие передышки только у реки или на краю пустыни, не могли заставить путников свернуть с пути. Более того, пожары прибавляли новые тысячи к числу странников, пополняя их ряды множеством беженцев, пустившихся на поиски нового крова.

Одна из таких групп беженцев спустилась к Матрассилу по Валворалу как раз вовремя, чтобы увидеть отбывающую в изгнание королеву МирдемИнггалу. Королевские стражники не позволили странникам глазеть на удивительное зрелище разинув рот. Несколько офицеров, спустившись по крутому берегу к утлым челнокам несчастных, немедленно рекрутировали их и отправили на Западную войну.

В этот полдень жители Матрассила на время забыли о войне - или заставили себя выкинуть из головы мысли о ней перед лицом новой душераздирающей драмы. В скудной животрепещущими событиями жизни наступил день яркий и значительный: нищета, приучившая народ к терпению, вынуждала его при первой возможности бежать в мир иллюзий. По этой же причине народы прощали своим королевам и королям их пороки и наделяли их невиданными заслугами, дабы потрясение от острого переживания смогло расцветить серость и пустоту существования.

Плывущий над городом дым саваном окутывал толпу на набережной, глуша все разговоры. Королева появилась в собственном экипаже и медленно проехала мимо; люд расступался, давая повозке дорогу. Вились и хлопали флаги, а еще - вымпелы и знамена с надписями «ПОКАЙСЯ!» или «УЗРИ В НЕБЕ ЗНАМЕНИЕ!» Королева сидела прямо и глядела перед собой, не поворачивая головы ни направо, ни налево.

Карета королевы остановилась на набережной. С запяток спрыгнул лакей и открыл для королевы дверцу. Высунув из двери дрожащую ножку, МирдемИнггала поставила ее на булыжник мостовой. Следом за королевой появилась принцесса Татро, а за ней первая фрейлина.

Остановившись на секунду, королева МирдемИнггала осмотрелась. Ее лицо скрывала вуаль, но ощущение красоты витало вокруг королевы подобно аромату дорогих тонких духов. Барка, ожидающая ее и сопровождающих, чтобы унести их вниз по течению реки к Оттассолу, а оттуда к Гравабагалинену, качалась на волнах. На палубе барки церковник в полном торжественном облачении готовился приветствовать королеву королев на борту. Повернувшись, МирдемИнггала направилась к трапу. Толпа охнула, когда ножка королевы последний раз ступила на землю Матрассила.

Королева королев шла со склоненной головой. Поднявшись на палубу и приняв приветствие кардинала, она откинула с лица вуаль, высоко вскинула голову и подняла руку в прощальном жесте.

При виде несравненного лица от грузовых пристаней, от мостков переходов и близлежащих крыш, со всех сторон донесся медленно нарастающийся гул, гул, постепенно перешедший в приветственные клики. Так искренне, хоть и не слишком стройно, Матрассил прощался со своей отбывающей королевой.

Помедлив лишь минуту, королева снова опустила вуаль, повернулась на каблуках и сошла с палубы вниз, скрывшись из виду.

Когда корабль начал выбирать якорь, молодой придворный, известный галант, выбежал из толпы и, взобравшись на мостки у самого края набережной, прочитал народу знаменитую поэму под названием «Она - о Лето». Музыки не было, приветственные крики тоже стихли.

Никто в молчаливо прощающейся толпе понятия не имел о событиях во дворце, имевших место раньше в тот же день, хотя новости о пугающем поступке короля просочились за стены твердыни на вершине скалы сразу же, как только случившееся стало достоянием уходящего времени.

Паруса были подняты. Корабль изгнанницы медленно отчалил от берега Матрассила и начал свое путешествие вниз по течению реки. Личный викарий королевы молился, стоя на носу шхуны. Никто в толпе зрителей на набережной, на утесах, на коньках крыш не шелохнулся. Деревянный корабль удалялся, превращаясь во все более неясное пятно.

Мало-помалу толпа начала расходиться - люди возвращались по домам, унося с собой знамена и вымпелы.

При королевском дворе не было единства, светское общество разбилось на множество кружков, не согласных между собой и непримиримых. Часть их находила поддержку в народе; иные ограничивали свою деятельность пределами дворцовой крепостной стены. Самыми популярными были, без сомнения, мирдопоклонники. Иронически прозванная клика выступала против всех указов короля и поддерживала королеву королев в любых ее начинаниях.

Внутри больших групп образовывались группы помельче. Раскол доходил до того, что, увлекаемый собственным интересом, каждый и всякий выступал против своего собрата. За и против предстоящего заключения мира и установления союза с Олдорандо изобретали множество доводов, причем по мере оборота дворцовой интриги противоборствующие стороны по очереди использовали доводы своих оппонентов.

Кое-кто - из некогда так или иначе обиженных и теперь желающих отомстить женщин - непременно желал видеть королеву МирдемИнггалу опороченной. Были и такие - возможно, из тех, кто тайно вожделел ее и мечтал ею обладать, - которые всячески стояли за то, чтобы королева осталась в столице при дворце. Среди тех, кто требовал оставить королеву в столице, отыскивались наглецы - из наиболее отчаянных и непреклонных мирдопоклонников, - которые не только требовали вернуть королеву во дворец, но и настаивали на том, чтобы вместо нее в изгнание отправился король. Ибо как бы ни было, но если рассматривать дело с точки зрения законности - о физической привлекательности те старались умалчивать - то у королевы было не меньше прав претендовать на трон Борлиена, чем у короля Орла.