Последняя война царской России - Вячеслав Шацилло

В Петрограде прекрасно понимали значение Болгарии и с первых же дней войны попытались привлечь ее на свою сторону. Российская дипломатия лелеяла надежду на восстановление славянского блока времен первой Балканской войны, но сделать это можно было только одним способом — уговорить соседей Болгарии Грецию и Сербию пойти ей на уступки и вернуть земли, захваченные в ходе второй Балканской войны.

Министр иностранных дел Сазонов уделил этому особое внимание, но задача оказалась практически невыполнимой — Греция вообще отказалась говорить на эту тему, а давление на нее привело к обратному эффекту — усилению позиций в стране германофилов. Сербы в принципе согласились передать своим соседям часть Македонии, но лишь после получения компенсации за счет балканских владений Австро-Венгрии. Проболгарская позиция российского министра вызвала разногласия и в стане союзников — Англия, которая высоко ценила свои тесные связи с Грецией, полностью поддержала Афины и активно противодействовала политике русского правительства.

Несколько более гибкой в отношении компенсаций Болгарии была политика Белграда. Не возражали сербы и против передачи Софии части европейской территории Турции. Но все эти обещания можно было выполнить только после окончания войны, а болгарское правительство В. Радославова требовало Македонию немедленно.

Берлину и Вене привлечь на свою сторону Болгарию было куда проще: во-первых, основные притязания Софии распространялись на их противника Сербию, потому болгарам была обещана не только вся Македония, но и часть исконно сербских земель. А в случае присоединения Румынии к Антанте болгарам была обещана еще и часть территории этой страны — причем не только Южная Добруджа, но и северная ее часть. Во-вторых, для болгарского царя Фердинанда из немецкой династии Кобургов не существовало проблемы выбора союзнической ориентации — он и душой и мыслями был на стороне Центральных держав[171].

На болгарского царя оказало существенное влияние и положение дел на фронтах — русские войска в 1915 году терпели одно поражение за другим и были вынуждены оставить Галицию, Польшу, Литву, часть Белоруссии, а Дарданелльская десантная экспедиция Англии и Франции окончилась неудачей. Осложнилось положение и Сербии, особенно после того, как на подмогу австрийским войскам были переброшены германские части. Жажда захвата чужих территорий для династии Кобургов оказалась сильнее страха перед Антантой, и 3 сентября было подписано болгаро-турецкое соглашение о союзе, а еще через несколько дней — 6 сентября — союзный договор с Германией и Австро-Венгрией. Так Тройственный союз превратился в Четверной, а Болгария ввязалась в самоубийственную войну против своих православных братьев.

Для минимизации последствий от вступления в войну Болгарии Англия и Франция решили перебросить с Галлиполийского полуострова свои войска под Салоники и открыть там новый фронт. Одновременно было оказано сильное воздействие на Грецию, с тем, чтобы она в соответствии с греко-сербским союзным договором от 1913 года пришла на помощь своим братьям по вере. Греки сначала вроде бы согласились, но, поняв, что союзники не смогут перебросить под Салоники достаточное количество войск, король Константин внезапно уволил проантантски настроенного премьера Э. Венизелоса и подтвердил сохранение Грецией нейтралитета.

В ночь на 14 октября Болгария напала на Сербию. Одновременно с севера на Белград начали наступление объединенные германо-австро-венгерские войска. Это был «путь Сербии на Голгофу», закончившийся эвакуацией остатков сербской армии на греческий остров Корфу[172].

Компенсацией за вступление в войну Болгарии на стороне Центральных держав стало присоединение 28 августа 1916 года к Антанте Румынии. Дипломатическая борьба между великими державами за Румынию развивалась приблизительно по тому же сценарию, что и в других балканских государствах: правительство в Бухаресте страстно торговалось из-за новых территорий, которые могло бы получить в том или ином случае, и очень боялось продешевить[173].

Румыния еще с 1883 года состояла в союзе с Германией и Австро-Венгрией, но к началу Первой мировой войны этот договор так и не наполнился практическим содержанием и потерял всякое реальное значение — обстановка в мире изменилась коренным образом, а характерной чертой румынской внешней политики всегда была ориентация на более сильного. К тому же румынское население в венгерской Трансильвании составляло большинство, а в Банате — весьма существенный процент. Борьба румынского населения Австро-Венгрии за равноправие встречала сочувствие в Румынском королевстве, а потому отношения между Бухарестом и Веной отнюдь не были безоблачными.

Ровно за день до начала войны — 31 июля немцы предложили румынам Бессарабию в качестве платы за участие в их коалиции. Приз, конечно, устраивал Бухарест, но лишь в случае, если Россия будет полностью разбита и вынуждена уступить некоторые земли Австро-Венгрии. В противном случае Бессарабию румынам никогда бы удержать не удалось. И хотя немцы как могли успокаивали румын: дескать, после войны Россия будет расчленена и великая Румыния будет граничить с вассальной самостийной Украиной, — в Бухаресте прекрасно понимали, что все предложения Берлина и Вены, пока не падут Париж и Лондон, вилами на воде писаны, и не польстились даже на Одессу[174]. По той же причине румыны не согласились на предложение России, которое она делала дважды, о передаче им Трансильвании. Таким образом, Коронный совет Румынии принял 3 августа 1914 года решение о «вооруженном выжидании».

«Выжидание» Румынии на первом этапе войны носило явно прогерманский характер: румынское правительство беспрепятственно пропускало через свою территорию военные грузы Центральных держав в Болгарию и Турцию, а в Берлин и Вену слало телеграммы с поддержкой, давая понять, что в будущем они вполне могут рассчитывать на присоединение Бухареста к Четверному союзу.

Просчитав все последствия вступления Румынии в войну на стороне Антанты, российский МИД и Генеральный штаб пришли к выводу, что лучше иметь Румынию нейтральной, чем союзной, — страна обладала протяженной и трудно обороняемой границей, 700 км из нее приходилось на Карпаты, 500 км протянулись по Дунаю, а затем 200 км — по открытой местности в Добрудже. Напрашивалась мысль о том, что враг в самом узком месте (150 км) мог разрезать страну надвое и тогда весь запад Румынии оказался бы в огромном котле[175]. Кроме того, русский генералитет весьма скептически относился к военным возможностям плохо вооруженной румынской армии, а подготовка офицерского состава вообще не выдерживала никакой критики. Нейтральная же Румыния фактически прикрывала российскую границу от Карпат до Черного моря и позволяла избежать непосредственного соприкосновения с болгарской армией.