Последняя Пасха императора - Александр Бушков

Смолин вежливо распахнул перед Шумиловым дверь на кухню.Тот, стараясь без особой необходимости не встречаться взглядом, вновь раскрылпапочку:

– Прочтите и напишите внизу: «Мною прочитано, с моихслов…»

Смолин пробежал собственные показания, изображенные довольнонеразборчивым почерком, не нашел ничего, что его не устраивало бы, и вывелвнизу соответствующую формулу. Пробормотав, что еще придет, если что, Шумиловкивнул и постарался побыстрее покинуть место действия. Зато с участковым Смолинраскланялся вполне уважительно.

Едва представители власти удалились, на смену им в кухнюпроворно протиснулся представитель микроолигархии, на ходу снимая с плечаплоскую черную сумку специфического вида. Извлек оттуда плоский черный ноутбук,поставил на стол, проверил предварительно его на шаткость, раскрыл. Закрылдверь, опустился на стул и привычно включил компьютер:

– Василий Яковлевич, мне Степа говорил про вашупредивинскую неприятность… Я вам сейчас продемонстрирую несколько человечков.Может, и узнаете кого?

– Да ради бога, – пожал плечами Смолин. –Только вы-то здесь при чем?

– Да вот… Всё в нашем мире взаимосвязано… –усмехнулся Кравец, ловко вставляя сбоку серебристую флэшку. – Тут немного,субъектов с полдюжины… Поехали?

Он нажал клавишу – и во весь экран появилось изображениенекоего лица кавказской национальности средних лет. Снимок в три четверти,объект явно не позировал, а может, и не знал, что его запечатлели для истории…

– Проехали, – сказал Смолин.

Второй – помоложе, определенно славянского облика, тожесовершенно незнакомый. Третий, четвертый – снятые украдкой, весьма дажемастерски, так, чтобы опознание можно было провести наверняка.

– Стоп, – сказал Смолин.

Татарин собственной персоной, запечатленный практическианфас, судя по смазанному фону, восседающий где-то в летнем кафе. Сигареткадымится в руке, поза расслабленная, не похоже, чтобы он с кем-то общался, одинсидит, точно, но лицо, все равно стянутое вечной маской готовности к чемуугодно, глаза фиксируют.

– Ну, так я и думал, – удовлетворенно сказалКравец. – Евтеев Вячеслав Петрович, он же Татарин, он же Вячик Гюрзатый… Ибиография убедительная… То-то мне докладывали, что отметили его в Предивинске…

– Ага, – сказал Смолин. – Вы что, и вПредивинске агентурку держите?

– Да много где держим, – без тени замешательствасказал Кравец. – Золотишко, Василий Яковлевич – штука приманчивая испецифическая, сами должны понимать. С самого начала пошло – как только гдезаведется золотой прииск, тут же обсядут его охотнички, любители халявы…Предивинск, значит… Ну, неудивительно. У него там младший брат, Евтеев НиколайПетрович, старший научный сотрудник тамошнего музея… Сам по себе совершенно неинтересен – мышонок серый, интеллигент классический. Но братишку родного,конечно, приютит и обогреет…

Смолин промолчал. У него было свое мнение касаемо «мышонкасерого», но не стоило особенно уж откровенничать с собеседником: у того своидела и секреты, у Смолина свои…

– Значит, это он вас пытался избавить от вашихсобственных денежек?

– Он самый, – сказал Смолин.

Чуть помолчав, не убирая с монитора Татарина, Кравецпроизнес без прежней напористости, словно бы размышляя:

– Василий Яковлевич, а вы б заявление написать не моглив соответствующие органы? Попытка вооруженного ограбления и все такое прочее…такой заявой я бы, попадись он на глаза, в два счета закрыл бы у местного«хозяина»…

– Насолил?

– Ну, в общих чертах, думаю, вас посвятить можно… Длянас главная беда, Василий Яковлевич, не какой-то там разбойный налет наперевозимый продукт, – времена не те, организовано и закрыто все так, чтолюбого придурка положат на месте без особых хлопот… Другое опаснее. Говоряказенным языком – создание устойчивой преступной группы для хищения золота входе производственного процесса. Вот тут уж не стреляют, ножиками не тычут,дурного детектива не разводят. Все в высшей степени потаенно, выявлять ипресекать приходится чисто агентурными методами. Детали вам должны бытьнеинтересны, вам это умение не пригодится, как любому законопослушному… Короче,вскрыли мы две недели назад одну такую группочку. Вскрыли, когда они уже успелипереправить за ограду килограмма полтора и собирались хапануть еще большийкусок. Я перед ними снимаю шляпу: методика была применена весьма дажеоригинальная, изобретательная, никогда прежде на прииске не применявшаяся… Нетупыми мозгами прокрученная. Так вот, Татарин за этими старателями стоял, что язнаю совершенно точно, но прищучить его законными методами не в состоянии: недают на него показаний, хоть ты тресни… Трое из четверых – сидельцы старые, сбогатым жизненным опытом, кодекс знают почище, чем я устав, от организованнойтруппы шарахаются, как черт от ладана, Татарина не сдают. Дурачкамиприкидываются: мол, каждый сам по себе из индивидуальной алчности золотишкотырил… Хотя информация точная – это именно организованная группа с Татарином воглаве…

– Плохо их били? – фыркнул Смолин.

– Василий Яковлевич… – поморщился Кравец, –примитивно это… Оно конечно, в ментовке сплошь и рядом колошматят – как в любойполиции, какую ни возьми. Однако… Долго вам объяснять суть, но она в кратком изложениитакая: одному достаточно пары плюх, другому дюжина потребуется… а третьего, бейне бей, не расколешь. Не действует это на него, понимаете ли. Бесполезно.Столько методов без битья перебирать приходится… Так вот, и на Татарина естьхрен с винтом. Вы, конечно, человек интеллигентной профессии, от таких сторонжизни далеки наверняка… Как бы вам объяснить популярнее… В уголовном мире,несмотря на все новшества и распространение беспредела, остаются понятия. Это…

– Не надо, – сказал Смолин, ухмыляясь просебя. – Я детективы читаю, ящик смотрю, представляю примерно, о чем речь…

– Ну, хорошо… Татарин совсем недавно, как бы этопопулярнее… большую бяку сделал оч-чень авторитетному человеку по имени ДатикоМетехский. Скверно с ним поступил, абсолютно не по понятиям. Рассчитывал, чтопрокатит, а оно и не прокатило, наперекосяк пошло, выплыло наружу. От сходняка,то есть всеобщего осуждения, Татарин как-то там увернулся, но товарищ Датико,как легко догадаться, ежели сможет до Татарина дотянуться, постарается отыгратьсясамым решительным образом… Расклад простой. В Куруманском районе колючкихренова туча: лагеря, поселения, пересылка («Бывали-с на этойпересылке», – отметил Смолин без всякой ностальгии)… короче, хозяйствообширное. И в наших местах у Метехского позиции как раз крепенькие. ЕслиТатарин приземлится на нары в Курумане, жить ему пару суток, не более – пока неразойдется новость и не придет малява о долгожданном госте… И если б мнеудалось его запечатать на семьдесят два часа, хотя бы за неправильный переходулицы или писанье в общественном месте, – расколол бы я его, как сухоеполено. Упаси боже, без малейшего физического насилия. Одним единственнымкультурным вопросом: «Ну что, потрох сучий, в общую хатку хочешь на несколькодней?» Уж будьте уверены, он бы мне все и всех сдал в обмен на этапирование запределы района… Он, паскуда, прекрасно знает, что здесь ему хана, по некоторымданным, собирается дернуть не только из Сибири, но вообще из страны, толькотянет что-то… И если б я его заполучил… В общем, можете написать заяву?