Кекс в большом городе - Дарья Донцова

– Еще раз огромное спасибо! –воскликнула я и пошла в подъезд.

Никогда не следует сдаваться! Если кажется,что жизнь загнала тебя в угол, не стони, не плачь, не принимай радикальныхрешений. Лучше ложись спать, и утром ясно увидишь выход из патовой ситуации.Судьба играет с человеком, сначала заводит его в глухую комнату без окон идверей, а потом указывает на кирпичик, вытащив который вы проделаете дыру встене. Главное, не падать духом!

Дверь в квартиру бабы Кати оказаласьнезапертой. Я стукнула кулаком в нее, и она тихо открылась. Я вошла в узенькийкоридорчик, в нос ударил странный запах, не противный, просто необычный,похожий на аромат корицы или ванили.

– Здравствуйте! – закричала я.

– День добрый, – донеслось изкомнаты, – кто там у двери шуршит? Входи, не бойся, в зале сижу.

В голосе хозяйки не было ни злобы, нираздражения, и, похоже, мне сейчас отвечает молодая женщина, ничего старушечьегов тембре нет. Хотя вполне вероятно, что у бабы Кати имеется внучка, котораяухаживает за престарелой бабушкой.

– Чего маешься, иди смело, –поторопил звонкий девичий голос, – нет тут собак кусачих.

Я послушно выполнила приказ и вошла в прохладноепомещение. Мебель в нем была далеко не новой. Стол, два кресла, диван и парастульев. Похоже, купили в семидесятых годах прошлого века, тому же временипринадлежал и крохотный приемник, стоящий на книжных полках. В углу виселонесколько икон, около них теплилась лампада, и я поняла, чем таким необычнымпахло в прихожей: там витал тот же аромат, что в церкви.

Невысокая, сухонькая старушка, сидевшая вкресле с журналом в руках, подняла на меня глаза и звонко спросила:

– Ну? Чего случилось?

Я слегка растерялась. Во-первых, япредставляла бабу Катю древней, толстой, замотанной в черный платок мегерой;во-вторых, я и предположить не могла, что ведьма станет читать журнал,посвященный домашним животным; в-третьих, изумлял голос, он, по идее, долженбыл принадлежать молодой женщине, у старух, как правило, «надтреснутые» связки.

– Никак онемела? – усмехнулась бабаКатя. – Отомри! С чем явилась? Кто прислал, ну? Если просто так зашла, тоуходи, недосуг ерундой заниматься.

– Зубы болят, – ляпнула я.

– Ага, – протянула страннаябабка, – ну садись, вот сюда, на стульчик, глянем, в чем беда.

Я умостилась на указанном месте, старуха легковстала, приблизилась ко мне и поинтересовалась:

– Ну и где плохо? Справа?

– Слева, – продолжала я врать.

Баба Катя хмыкнула.

– Ясненько! И сильно мучает?

– Да.

– Дергает?

– Точно, – закивала я, – прямосил нет терпеть!

Пока что разговор складывается замечательно,ведьма не заподозрила ничего плохого, она сейчас станет совершать некиедурацкие обряды: пошепчет на воду, даст мне попить, поводит зажженной свечкойвдоль тела, пробубнит заклинанье. Я, естественно, радостно воскликну: «О,спасибо, помогло! Дайте передохну у вас минуточку».

Похоже, старушка добрая, и, думаю, она, какбольшинство пожилых людей, небось любит поговорить…

– Значит, совсем тебе плохо? –улыбаясь, констатировала бабушка.

– Ага, – подтвердила я.

В ту же секунду в мою челюсть вонзилсяотбойный молоток, раскаленное сверло принялось вгрызаться в десну. Я схватиласьза щеку, из глаз посыпались слезы.

– Скрутило? – участливо продолжаластарушка.

– М-м-м, – простонала я, не в силахвымолвить ни слова.

– Вот теперь верю, – кивнула бабаКатя, – сразу видно, схватила зубница за корень. А до этого ничегошенькине мучило, или я ошибаюсь?

– М-м-м, – закивала я.

– Вот и славно, – вздохнула бабушка,отходя от меня.

Сверло выдернулось из десны, я судорожно сталаощупывать руками внезапно переставшую болеть челюсть.

– Кто же ты будешь? – по-прежнемукрайне приветливо осведомилась баба Катя. – Как звать-величать?

– Виола Тараканова, – прошептала я,боясь, что зубодробильная машина снова оживет в моем организме.

– Ну а мое имечко знаешь?

– Да.

– Откуда?

– Лидия Сергеевна сказала.

– Это кто ж такая?

– Соседка ваша по бараку в Буркине.

– Ах Лидка! Ну и зачем ты пожаловала?Только не ври, – покачала головой бабка Катя, – еще раз про зубысбрешешь – и уйдешь навсегда больной, ни один врач не поможет. Очень уж ялгунов ненавижу, от них все беды.

– Я не хотела вас обманывать.

– Да ну? Чего ж про зубы наплела?

– Э… э…

– Думала, их не видно, не полезет бабка врот, не станет там шуровать, не поймет правду.

– Э… э… э…

– Так?

– Верно, – кивнула я.

– Дурочка, – ласково укорила бабаКатя, – я болезнь чувствую, часто помочь могу, но иногда не берусь, азнаешь почему?

– Нет.

– Каждому человеку Господь свой крестопределил, если лечить возьмусь, то божью волю порушу. Создатель, допустим, дляВани страдания заготовил, думал, тот помается и через это умным станет, и тут ясо своими травками. И что? Испортила божью волю, на чью голову гнев упадет? Ужне на Ваньку, на бабушку ляжет. А на мне и так грехов как на собаке репьев,лишний ни к чему. Ты вот, ежели заболела, не рыдай, а подумай, с какогоразмышления тебе Господь милость оказал, ну почему недуг послал?

– Хороша милость! – воскликнулая. – Что вы такое говорите? Кого радует от боли мучиться и по больницаммотаться!

– Эхма, – тяжело вздохнула бабаКатя, – не с той стороны глядишь. Давай по-простому объясню. Вот пьет мойсосед и жену бьет, хорошо это?

– Нет, конечно.

– Сам он того понять не может: если всюжизнь так протянет, то совсем душу загубит. Вот Господь ему и насылает болезнь,чтобы одумался. Если он разберется что к чему, долго проживет еще, а не дойдетдо пьяницы, так и помрет скоро, сгниет заживо, спасибо богу за мягкосердие.