Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации - Александр Р. Гэллоуэй

божественной трансцендентности.

116

Peters J. D. Speaking into the Air: A History of the Idea of Communication. Durham, NC: Duke University Press, 2001. P. 71.

117

Дионисий Ареопагит. Мистическое богословие. Послание к Тимофею св. Дионисия Ареопагита Гл. 3 (пер. Л. Лутковского).

118

Там же. Гл. 1. Ч. 1.1.

119

Там же. Гл. 1. Ч. 1.2.

120

Turner D. The Darkness of God: Negativity in Christian Mysticism. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 34–35.

121

Ibid. P. 35.

122

Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу / пер. Б. Нарумова. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. С. 25. Эта работа Тодорова в духе структурализма по сей день остается одним из важнейших источников в изучении жанра сверхъестественного ужаса. К современным исследованиям, которые основываются на работе Тодорова и расширяют ее, относятся: Carroll N. The Philosophy of Horror: Or, Paradoxes of the Heart. New York: Routledge, 1990; Csiceray-Ronay I. The Seven Beauties of Science Fiction. Middletown, CT: Wesleyan University Press, 2008; Jackson R. The Fantastic: The Literature of Subversion. New York: Routledge, 1981.

123

Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу / пер. Б. Нарумова. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. С. 25.

124

Лавкрафт Г. Ф. Хребты безумия. М.: Иностранка, 2014. С. 570.

125

Там же. С. 574.

126

Там же. С. 575.

127

Также стоит отметить, что у Тодорова «фантастическое» относится к жанру ужаса (и, в частности, сверхъестественного ужаса), «чудесное» переносит нас в жанр фэнтези, а «необычное» относится к жанру научной фантастики.

128

По словам Тодорова, неопределенность «фантастического» может относиться как к персонажам произведения, так и к его читателям. И здесь степень нашей осведомленности может не совпадать: мы, читатели, можем знать о событиях, о которых персонажи пока не догадываются — и наоборот. Таким образом, «фантастическое» может характеризовать как сюжет истории, так и саму историю (последнее ярко иллюстрирует документальный подход в литературе, например, такой прием как «досье», которым часто пользуется Лавкрафт: «…это документы, принадлежащие N, которые были найдены на далеких археологических раскопках…» и т. п.).

129

Meister Eckhart. Sermon 19 // The Complete Mystical Works of Meister Eckhart / ed. and trans. Maurice O’C. Walshe. New York: Herder and Herder, 2009. P. 137.

130

Экхарт М. Об обновлении духа / Духовные проповеди и рассуждения. М.: Рипол Классик, 2018.

131

Мы обозначили два способа употребления понятия «ничто» в текстах Экхарта. Но даже такое разделение в конечном счете не выдерживает проверку на прочность. «Ничто» тварного неизбежно выводит нас к «ничто» Божества, а разделительная черта между ними перестает существовать — и становится тем, что Экхарт описывает как «ничто» реально существующего, «ничто» простого бытия.

132

Самому Экхарту здесь непросто — и внимательное прочтение его текстов неизбежно выявит противоречие. Его концепция Бога как «Ничто» постоянно сталкивается с его равной приверженностью к идеям Святой Троицы, кенозиса или самоуничижения Христа, а также человекоориентированного мистицизма — Отца, Сына и Человека. Проще говоря, Экхарт-философ всегда идет рука об руку с Экхартом-богословом. Оба втянуты в эту непростую связь, и именно эта связь дает начало Экхарту-мистику. С одной стороны, Экхарт подчеркивает ограниченность человека, с другой — утверждает свою глубокую приверженность человеку, такому человеку, что «живет без всякого „почему“».

133

Подробнее о роли «ничто» в работе Экхарта можно прочесть в моем эссе: Thacker E. Wayless Abyss: Mysticism, Mediation, and Divine Nothingness // Postmedieval 3. No. 1 (2012). P. 80–96. Подробнее о концепции «ничто» применительно к континентальной философии см.: Caputo J. The Mystical Element in Heidegger’s Thought. New York: Fordham University Press, 1986. P. 97–139; Lanzetta B. Three Categories of Nothingness in Eckhart // Journal of Religion. 72. No. 2 (1992). P. 248–268; Schürmann R. Meister Eckhart, Mystic and Philosopher. Bloomington: Indiana University Press, 1978. P. 135–168.

134

Можно предположить, что камеру в свою сторону повернул сам призрак — это говорит о том, что даже покойники подчас не могут устоять перед своей минутой славы (а еще приятно знать, что даже призраки владеют неплохим чувством мизансцены).

135

Но если вглядеться внимательнее, можно заметить, что изображение на камере немного отстает (почти как у Мельеса) от настоящего призрака. Потому что настоящий призрак и запечатленный на экране — на самом деле два разных, даже если они появляются одновременно и даже если реакция персонажей фильма одинакова — и по поводу самой встречи с призраком, и ее записи.

136

В сиквеле Демоны 2 (фильм Бавы и Ардженто, 1986) мы видим новую версию знакомого сюжета: «прорыв» демонов в этот раз происходит через экран телевизора в одной из квартир элитного небоскреба.

137

Разумеется, современные фильмы ужасов немало экспериментируют с линейностью и непрерывностью повествования. Например, сюжет фильмов франшизы Пила построен по принципу пазла, а многочисленные фильмы про зомби зачастую повторяют логику видеоигр. Создатели фильмов Дьявол и Хижина в лесу предупреждают стандартные ожидания зрителей — и находят новые способы их обмануть. Впрочем, можно сказать, что все эти приемы использовали и в ранних картинах — как, например, в фильме Уильяма Касла 13 призраков (1960).

138

Подробнее о жанре «арт-хоррор» см.: Hawkins J. Cutting Edge: Art-Horror and the Horrific Avant-Garde. Minneapolis: University of Minnesota Press, 2000. К этому жанру можно отнести как фильмы Стэна Брэкиджа, так и работы венских акционистов. А связи между жанром хоррора, авангардным кино и перформативным искусством еще требуют подробного изучения.

139

Батай Ж. Эротика // Ж. Батай. Проклятая часть. Сакральная социология. М.: Ладомир, 2006. С. 532, 538.

140

«Допуская, чтобы вещь осуществлялась в своем веществовании из мирящего мира, мы вспоминаем о вещи как вещи». Хайдеггер М. Вещь // Время и бытие: Статьи и выступления / пер. В. Бибихина. СПб.: Наука, 2007.

141

Latour B. From Realpolitik to Dingpolitik // Making Things Public: