Не небом едины - Виктория Стальная

про себя, я придала лицу выражение невосполнимой утраты и закрылась руками, притворившись, что плачу, чем окончательно озадачила Леонида, и…он обнял меня…с безмолвной опаской.

Глава 53

— Марта? — тихо позвал меня бывший, но я не отозвалась.

Мне следовало усыпить его бдительность, чтобы выиграть время. Для чего? А я категорически отказывалась отдавать Богу душу и радужно планировала прожить долгую и счастливую жизнь с Плутонием. И да, я не верила и не улавливала никак, что мой любимый почил с миром. Я бы почувствовала, что его не стало. Нет, правда, ведь мы оказались с ним связаны чем-то большим, видимым лишь сердцу и нам двоим, чем-то, что выше неба и пустых клятв перед алтарём. У нас с ним и сны были одни на двоих, пусть мы там и ссорились, зато как…горячо любили друг друга. К тому же Платон всегда выполняет обещания, а он мне пообещал: «Женюсь на тебе одной, дождусь, когда ты расстанешься со своим горе-мужем, и женюсь только на тебе, мне других не надо». Дело встало за малым — как-то расстаться в конце концов с тем пресловутым горе-мужем, что держал меня подле себя после того, как сам же бросил и предложил развенчаться.

Я вознамерилась выжить и потому оттянуть нечто неизбежное и неведомое мне, прощупав почву и прознав что-нибудь, что задумал против меня Леонид. В основе мотива его поступков были отнюдь не взыгравшие вновь чувства, а скорее корыстные намерения, если не кровожадные. Изольда вон про него в страхе говорила, что он ничем не гнушается и запросто может кого-то убить. «Если он или они оставили меня в живых, значит, я им для чего-то нужна. Но они убрали…думают, что убрали Платона. Зачем-то. С какой-то целью. С какой?», — вела я внутренний монолог с собой. И дабы подобраться к их цели, а я не исключала, что Леонид вполне мог действовать не один, а в сговоре с кем-то, взять ту же «умницу», я начала по крупицам, по отрывкам восстанавливать общую картину в хронологическом порядке.

«Ох, и не дадут вам окаянные вместе быть, пока с ума вас не сведут…», — предупреждала нас с Платоном тётя Маша, а мы опрометчиво не прислушались к ней.

«Эх, Марья Тимофеевна, где же ты была, когда меня Леонид похитил? Чего же нам с Плутонием не помогла? Проучить нас решила за непослушание?», — чуть не проговорила я вслух, но сдержала язык за зубами. Да, когда одолевает беспомощность и бессилие, невольно начинаешь искать виноватых в своих проблемах или бедах и порой вовсе перекладывать на них ответственность за собственную жизнь.

Отголоском зазвучали слова всё той же упомянутой ведуньи: «Прошлое, настоящее и будущее переплелись. Очень редкое это явление.». Прошлое — все истоки вели к нему. И я сконцентрировала внимание на событиях прошлого, но ничего не вышло, поскольку осложнилось тем, что меня долго пичкали таблетками, и я многое так и не вспомнила.

Что я знала?

Я ушла от Леонида 17 лет назад, застав его в постели с Элиной. Мы стали жить с Платоном вместе и через 2 месяца подали заявление в ЗАГС, при этом я узнала, что месяц как беременна. Платон уехал куда-то, и я попала в аварию, подстроенную отцом Изольды. Предполагалось, что в аварии погибнет мой отец, а меня как раз не должно было быть в машине…вроде бы не должно. По крайней мере, Леониду была бы не выгодна моя смерть на тот момент, если он хотел прибрать себе несметные богатства тестя, что переходили мне по наследству. Без меня бы наш любимый Леопольд ни копейки не получил и клинику бы свою не открыл. Я, между прочим, и не подозревала, на сколько богат мой отец. Что произошло потом? Я попала в больницу к Изольде, меня еле спасли. А дальше…

Треклятая амнезия. И разрушение моего сознания с постепенным медикаментозным введением меня в состояние овоща. А как иначе назвать то, что со мной сотворили, стерев воспоминания и подменив их? Я считала себя размороженной курицей в браке с Липатовым, а, по сути, да, была овощем, безвольным овощем, который жил чужой, нелепой жизнью в искусственно созданном мире.

Цельная картина не вырисовывалась, как я не старалась усиленно думать. И свежие ранения сказывались, и пагубное влияние последних лекарств, коими меня у Изольды накачали после нападения Алёны, что смешалось убойно явно со старым лечением. Я даже понятия не имела, когда и как, и по чьей милости слезла вдруг с таблеток. Но из-за этого, из-за непроглядного, затягивающего водоворота пробелов в памяти я упускала из виду, возможно, важные детали.

Например, кто со мной ехал в машине вместо отца и погиб в итоге? Мы были с ним знакомы? Если нет, то почему я к нему села в машину? Да, это была машина папы. Но неужели я бы доверилась незнакомцу за рулём и не задалась парой-тройкой очевидных вопросов? И как тогда прошли похороны, если и от Леонида умудрились скрыть, что мой папенька жив?

В мельчайших подробностях я помнила наше венчание с Леонидом, но мимо меня прошло рождение дочери. При этом бывший каким-то магическим образом спелся с моей мамашей и с ней же дружно подделал за меня отказ от ребёнка. Что тоже вызывало вопросы и наводило на плачевные мысли. Опять же и здесь пробел. Мне показалось каким-то сюрреалистичным, что женщина, пусть под самыми сильными психотропными препаратами, может забыть, как рожала. А я забыла, и, пока не встретила Алису, не верила до конца, что у меня есть дочь.

Но больше всего меня почему-то беспокоил вопрос, куда делся год моей жизни, если мы были с Липатовым женаты 15 лет?

Я думала, думала, беспощадно устроив в голове мысленный шторм, и поняла, что знаю ответы на все свои вопросы. Но мою память стоило подтолкнуть, чтобы я выбралась из непролазного болота сознания. И помочь мне могла та, которая меня в то болото беспамятства и загнала. Изольда. Она же мне призналась, как на духу, что я уже приходила в себя: «Ты вдруг резко стала вспоминать многое и больше, чем могла знать и помнить. Ты каким-то образом видела момент аварии, прекрасно знала, кто виноват в ней.».

«Ильинская! Напряги извилины! Если ты вспомнила один раз, то сможешь и второй. Платона же ты вспомнила, как по волшебству. С трудом, но вспомнила. А, может, дело в отварах тёти Маши? Они через сон и афонию твою почти вылечили. Изольда? Где же ты?