Под знаменем Сокола - Оксана Токарева

луки, и с дерева ловко спустился невысокий светловолосый и светлобородый человек, с немного вздернутым носом и цепкими голубыми глазами. Хотя его броня и одежда не отличались богатством, а вместо привычного для русских и славянских князей меча на поясе помещался увесистый топор, каназор Атямас держался с очень большим достоинством.

— Люди вашего князя вторглись в мою землю, — начал он решительно, придирчиво оглядывая пришельцев. — Я их не звал! Если вам нужна дань, так мы ее уже хазарам даем и больше никому не собираемся, если хотите войны, так мы, как видите, умеем за себя постоять, так Святославу и передайте.

Лютобор немного помедлил, делая вид, что осмысливает сказанное, потом ответил, ухитряясь сочетать уважение к собеседнику со спокойной уверенностью в своих силах:

— Наш князь не желает зла твоим людям и не алчет вашей земли. Ему нужен лишь свободный проход на Итиль, но, если ты желаешь воевать, он готов помериться с тобой силами. Я знаю, по условиям договора с хазарами ты должен встать на их защиту, но на твоем месте я бы не стремился быть очень прилежным данником.

— Ты не на моем месте, русс, — неодобрительно напомнил ему каназор, — и не скреплял договора кровью.

— Зато я знаю хазар, — недобро осклабился, проведя по помеченной шрамом щеке, Лютобор, — и могу точно сказать, что они соблюдают только те договоры, которые заключили с единоверцами и соплеменниками.

— Ждамир Корьдненский тоже давал клятву! — решил вмешаться в разговор Неждан. — А между тем, люди его земли участвуют в походе на стороне руссов, и их немало!

— Ждамир Корьдненский, — одними губами усмехнулся каназор, — за свою излишнюю сговорчивость, как я слыхал, жестоко поплатился! А у меня в гареме кагана не сестра, а родная дочь!

Неждан непроизвольно подался вперед. Безжалостный мокшанин задел слишком больную для него тему. Стоявший рядом Войнег вовремя парня удержал. Хельги, меж тем, даже не поведя бровью, все тем же ровным, непоколебимым голосом продолжал:

— Мы не требуем, чтобы ты нарушал клятву, просто не хотим лишнего кровопролития.

— Я должен посоветоваться со старейшинами и только тогда смогу дать ответ, — сказал Атямас. — Не пытайтесь больше нас разыскивать. Придет время, мы сами вас найдем.

***

— А он крепкий орешек, этот каназор, — с уважением проговорил Святослав, выслушав подробный рассказ своих посланцев.

— Не слишком ли он задается? — недовольно нахмурил брови молодой полоцкий князь Рогволд, чья недавно родившаяся дочь Рогнеда, по слухам, была уже просватана за старшего из Святославичей. — Тоже мне, прыщ на ровном месте выискался!

— А что ему еще остается делать? — вздохнул старый Асмунд. — Он же отлично понимает, что мы сильней.

— А если понимает, то зачем невесть чего из себя строит? — раздраженно бросил Рогволд.

— Может, его хазары на свою сторону перекупили? Как Ратьшу Дедославского, — предположил светлейший. — Сам же давеча говорил, много их, поганых, тут на Мещере да Мокше рыщет. Может и Атямасу чего напели да наплели?

— Любую песню услышит лишь тот, кто готов ее слушать, — отозвался Хельги. — Мокшанам, черемисам и эрзе союз с хазарами выгоден, ибо пока стоит каганат, они могут почти не беспокоиться, что их земли приберет к рукам могущественный сосед Великий Булгар. Так что без вмешательства каганата тут вряд ли обошлось.

— А как насчет дани? — завел речь о любимом Свенельд.

— Я бы на твоем месте не стал нынче об этом толковать, — дружески посоветовал темнику полоцкий князь, когда Святослав вновь принялся досконально выпытывать у Лютобора подробности встречи с мокшанами. — Светлейший и так твоими людьми недоволен, да и на кой, говоря по чести, тебе сдалась эта дань, что с этих мокшан да и прочих буртасов нищих брать-то?

— С паршивой овцы хоть шерсти клок! — убежденно проговорил Свенельд. — А здешняя овца не такая уж и паршивая! Есть чем поживиться! Одной челяди сколько можно взять! Это Хельгисону кроме славы ратной и гусельных перезвонов никакого добра не надобно! Но про него разговор особый. Взял себе в жены вещую русалку и забот не знает.

— Да ну? — скептически усмехнулся Рогволд, — Шутишь?

— Истину тебе говорю, — убежденно кивнул Свенельд. — Русалка настоящая она и есть. Она у него и людей с того света вытаскивает, и через реки лебедкой летает, любое богатство и чародейством добудет. А мы-то люди земные. Мне вот сына старшего надобно оженить, вено ему собрать, да и других трат хватает. Еще немного серебра не помешает!

— Ну, мне о свадьбе, конечно, говорить еще рано, — улыбнулся Рогволд. — Но у меня растет дочь, а за ней тоже приданое надо дать, и немалое, достойное княжеской крови. Да только размениваться по мелочам на буртасов и прочих хазарских данников я бы не стал. Кто ищет в этих краях дани, налезет ее в Итиле. А мокшан трогать, все равно, что осиное гнездо ворошить.

Свенельд не нашел, что ему возразить, но, будучи человеком упрямым, остался при своем.

Дорога прямоезжзая

Шел месяц Червень. Лето летело к наивысшей поре солнечного могущества, далеко прогоняя холод и тьму. Едва ли не каждый день гремели грозы, предвещавшие Святославовой рати удачу в походе. В душном, знойном воздухе, наполненном пряными дурманящее-победными испарениями от земли и воды, звенели комары, в заводях хлопотали птицы. Ратники на ладьях перешучивались, соревновались, кто сноровистей поставит парус, чей кормщик первым выйдет на стрежень. Идя на веслах при противном ветре, заводили песни: тешили гусельной игрой водяного Хозяина, приманивая удачу, прославляли подвиги героев минувшего, величали доблестных вождей. И только в зеленом сумраке леса по-прежнему таилось что-то недоброе, точно там, в темной сырой дубраве, обитал не сын неба Перун, почти ежедневно справлявший над лесом свое грозовое пиршество, а кликал беду черный косматый Див.

Хотя миновали все мыслимые сроки, каназор Атямас не спешил давать ответ. Мокшане по-прежнему никак не проявляли враждебности, но берега оставались безлюдными, а невидимые дозорные продолжали нести свой пост.

— Да что же он тянет! — не выдержал как-то Хельги. — За это время можно не только со всеми старейшинами договориться, но и до Булгара не спеша доехать!

Они с побратимом и еще несколькими командирами шли вдоль берега, проверяя, как устроились их люди, и выставляя караулы. Хотя солнце уже скрылось за лесом, клубившиеся на восходе и полудне рыхлые, волокнистые громады грозовых облаков горели яростным багрянцем, точно впитали недавно пролитую кровь. На широком приплеске, на влажном после дождя песке разводили костры, кое-где уже пахло съестным: шкворчало на углях нарезанное ломтями мясо, кто-то ощипывал, пуская по ветру пегие перья, подстреленных к ужину уток, кто-то потрошил на уху карасей. И рядом с