Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

тот, кто не успеет собраться, уйдет с тем, что будет держать в руках. И вот еще что. В Аквилонию вы попадете далеко не сразу. Первые десять дней, или около того, ваше семейство пробудет в моих владениях в Тридесятом царстве. Должны же вы познакомиться с предыдущими инкарнациями вашей семьи из четвертого и четырнадцатого годов, посетить нашу библиотеку и узнать, как ваше правление выглядит с высоты сто лет тому вперед и что за это время сумели свершить большевики, о которых у вас такое превратное мнение. Кстати, при сборах не хватайтесь за деньги, золото и бриллианты: все это не имеет хождения ни в Тридесятом царстве, ни в Аквилонии, но не забудьте теплую одежду - ее следует держать в руках. В Тридесятом царстве стоит вечное жаркое лето, а в Аквилонии, по странному совпадению, сейчас на календаре тоже седьмое января. А сейчас, господа Романовы, разговоры прекращаются и наступает время действовать. Все, часы пошли.

21 (8) января 1918 года. Вечер. Петроград, Таврический дворец.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Оставив в Тридесятом царстве семейство Романовых под опекой Анастасии и Птицы, я с головой кинулся в политический омут послереволюционной России. Отстраниться от внеочередного седьмого съезда большевистской партии не было никакой возможности, ибо там решалась моя главная системная задача в этом мире - с минимальными издержками развернуть партию большевиков на новый курс. Но все прошло как нельзя лучше. Правда, Ильич вытащил нас с Коброй в Президиум, как почетных гостей, но это, как говорится, было уже неизбежное зло. После того, как кайзер Вилли вынудил меня поставить свою подпись гаранта на мирном договоре, прятаться от широких народных масс уже не имело смысла.

Первым, с внеочередным докладом выступил... товарищ Дзержинский: он сообщил съезду, что в руководстве партии вскрыт заговор агентов британского, французского и американского капитала, поставившего своей целью скорейшее низвержение советской власти и раздел России на зависимые от них колонии. С этой целью бывшие товарищи Троцкий, Свердлов, Бухарин, Иоффе и другие намеревались не допустить подписания мира с Германией и спровоцировать Советскую Россию, не готовую к такому повороту событий, на так называемую революционную войну, которая добьет ее примерно к маю месяцу. Все это настолько хорошо укладывалось в то, что эти персонажи постоянно трындели с самого момента Октябрьской революции, что ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что все так и было. Впрочем, докладывая съезду, Железный Феликс ничуть не лукавил, ибо, когда следствие ведет Бригитта Бергман, потом не нужен даже патологоанатом, и так все ясно. В тридцать восьмом году всю эту кодлу пустили на мясо по таким же причинам, и их корни уходили еще в дореволюционные времена.

После Дзержинского ожидаемо выступил товарищ Ленин с докладом о мирном договоре с Германией. Текст договора был опубликован в газетах, так что суть сего животрепещущего вопроса делегаты съезда знали хорошо. Желающие революционно повоевать с Германией среди присутствующих, конечно, имелись, но так как товарищ Дзержинский только что назвал таких людей «наймитами мирового капитала», их языки сразу же втянулись в задницы. Если уж Троцкого со Свердловым зажевали железные зубья следственной машины ВЧК, то мелкие соратники этих людей и вовсе будут ей на один оборот. Так что возражать Ленину никто не решился, и когда вопрос был поставлен на поименное голосование, решение об одобрении ратификации было принято единогласно.

Потом Ильич вытащил на трибуну... меня. Мол, товарищ Серегин, настоящий большевик из отдаленных будущих времен, приложил просто нечеловеческие усилия для того, чтобы заключить этот мирный договор с Германией, и это его заслуга в том, что все разрешилось так быстро и благополучно. Пришлось говорить.

«Товарищи, - сказал я, бросив в затихший зал заклинания Истинного Света и Концентрации Внимания, - социалистическая революция в бывшей Российской империи - это не случайность и не ошибка, а неумолимая закономерность. Напротив, социалистическая революция в Европе и Северной Америке невероятна и попросту невозможна, ибо для нее нет движущих сил. Там большинство пролетариев стремятся не к справедливому устройству общества, а к тому, чтобы самим выбиться в люди, перейдя из класса наемных рабочих в класс буржуазии. Всеми этими людьми владеет мечта о мгновенном обогащении, именно она вызывает так называемые «золотые лихорадки», когда десятки тысяч бедняков срываются с места и устремляются на край света в надежде нажить невероятное богатство. В итоге обогатиться удается единицам, а остальные усеивают своими костями безлюдные просторы юконской тундры или южноафриканской пустыни. Сие стремление так же бесплодно, как и бег осла за подвешенной перед носом морковкой, но людям, охваченным всепожирающей алчностью, такие вещи объяснять бессмысленно. И даже те трудящиеся западных стран, которые не мчатся на край света за богатством, желают только того, чтобы их национальная буржуазия немножко делилась с ними доходами от эксплуатации колоний.

В России люди устроены совсем по-другому. Одержимых алчностью уродов-мироедов среди нас абсолютное меньшинство, а большинство народа одержимо поиском правды. Правда - зачастую штука весьма неудобная, но крайне нужная, ибо без нее непонятно, как жить дальше. А общество при последнем царе Николае Романове все больше и больше становилось устроенным не по правде, отчего главным народным чувством становилась мысль “так дальше жить нельзя”. Более того, когда царя свергли, то оказалось, что европейский капитализм, который принялись строить Временные, подходит русскому народу еще меньше, чем монархия Николая Романова. Люди, десятки лет неустанно болтавшие о народном благе, дорвавшись до власти, не выказали никакого желания претворять свои программы в жизнь, вместо того принявшись творить нечто прямо противоположное. Это такой буржуазно-демократический образ ведения дел, когда предвыборные обещания партии никак не связаны с ее действиями после прихода к власти. Так, буржуазно-демократическая февральская революция не только не сняла всех имеющихся противоречий, но и породила обострение революционной ситуации, вылившееся в октябрьскую социалистическую революцию. Закономерным было стремление буржуазии устроить все в России самым удобным для себя и неудобным для народа способом, и также закономерным было желание народа свергнуть такое правительство и отдать всю власть Советам, то есть большевикам, которые и есть главная советская партия.

Взяв власть в свои руки, вместе с ней вы взвалили на себя огромную ответственность перед многонациональным российским народом устроить его жизнь по правде, то есть построить на территории бывшей Российской империи практический социализм. Как военный человек с большим опытом, скажу вам, что тоненькая синяя штриховка на карте, обозначающая непролазное болото, зачастую нисколько не мешает ни полету мысли кабинетного стратега, ни движению его