Пропавшие девушки Парижа - Пэм Дженофф

– Дело не только в том, что я не вписывалась в его круг, – покачала головой Грейс. – Том выпускался из школы подготовки офицеров и хотел, чтобы я приехала в Джорджию на церемонию окончания и провела с ним несколько дней перед его отправкой на фронт. А я отказалась. Сослалась на то, что мне необходимо быть на работе в Вестпорте. На самом деле меня пугала эта поездка. Едва я представляла, как буду ходить белой вороной среди тех офицеров и их жен, мне страшно становилось. Все эти светские рауты были для меня самой ненавистной частью нашей семейной жизни. А там тем более. В общем, когда я сообщила, что не смогу приехать, Том договорился, чтобы его отпустили в Нью-Йорк повидать меня перед отъездом. Потому он и ехал в том джипе. И разбился. – Отказавшись поехать в Джорджию, она совершила самую страшную ошибку в своей жизни.

Марк сел рядом и взял ее за плечи.

– Грейси, ты не могла знать, что так получится. Никто не знает, какой конец ему уготован. – Несколько минут они сидели в молчании. Наконец Марк вытянулся на кровати подле нее. Телами они не соприкасались, но он крепко держал ее за руку.

Больше никто из них не заговаривал. Минуты текли одна за другой. Тишину нарушало только тиканье часов на тумбочке. Грейс посмотрела на Марка. Свесив ноги с кровати, он лежал буквально в нескольких дюймах от нее. Глаза его были закрыты, дыхание выравнивалось, становилось глубже, свидетельствуя о том, что он заснул. В ней всколыхнулось страстное томление. Хотелось разбудить его.

Она протянула к нему руку, но потом остановила себя. То, что произошло между ними в Нью-Йорке, само по себе было плохо, но сейчас… это томление… Ужас и кошмар. Это надо прекратить.

Внезапно ее охватили сомнения и стыд. Что она здесь делает? Она приехала сюда, чтобы найти информацию об Элеоноре и девушках с фотографий. И кое-что выяснила. Все, что можно. Задерживаться дольше нет причины. Пора возвращаться в Нью-Йорк, к своей работе, к Фрэнки. Пора решить, как ей жить дальше.

Грейс осторожно села в постели. Вставая с кровати, она невольно ближе придвинулась к Марку. Рука задержалась у его шеи. Почувствовав ее близость, Марк шевельнулся во сне. Грейс снова овладел порыв разбудить его. Нет, лучше уйти, рассудила она.

Грейс, все еще во фланелевой рубашке Марка, подобрала свою одежду и на цыпочках вышла из комнаты. Переодевшись в ванной, она отправилась в кабинет, чтобы вызвать такси. Там она увидела свою сумочку и под ней – документы, что она вынесла из Пентагона. Нужно оставить бумаги здесь, пусть Марк вернет их в архив. Но она взяла папку и открыла ее.

В папке лежали все те же документы – радиограммы, докладные записки, – которые они с Марком изучали в такси по дороге из Пентагона. Но теперь Грейс просматривала их свежим взглядом. Нет ли среди этих бумаг доказательств того, что Элеонора предала своих подопечных?

Ее внимание привлекла телеграмма: «Благодарим за сотрудничество и за оружие, что вы нам прислали. СД». У Грейс сдавило горло. Аббревиатурой СД обозначалась немецкая Служба безопасности (Sicherheitsdienst). Эта телеграмма служила подтверждением того, что немцы завладели рацией одного из английских агентов и нагло, а может, по глупости довели это до сведения Лондона.

Вместе с телеграммой был скреплен еще один документ из отдела Э. Тригг. «Отправитель не подтвержден, – говорилось в нем. – Продолжайте вести радиообмен». Записка была датирована 8 маем 1944 г. Примерно в это время начали арестовывать девочек Элеоноры.

Вот оно доказательство – черным по белому: Элеонора знала, что данный канал радиосвязи раскрыт, но продолжала передавать по нему важную информацию, что позволило немцам арестовать девушек-агентов. Грейс смотрела на листок с текстом. Этим документом Элеонора фактически признавала свою вину, словно она собственноручно расписалась в измене.

– Не может быть… – прошептала себе под нос Грейс. Еще несколько минут назад мысль о том, что Элеонора могла предать своих подопечных, казалась ей непостижимой. Теперь же неоспоримое свидетельство вины Элеоноры лежало у нее перед глазами.

Она хотела разбудить Марка и сообщить ему о своем открытии, но потом решила, что не стоит. Ее худшие подозрения относительно Элеоноры, которыми она недавно поделилась с ним, подтвердились. Лучше бы она вообще не приезжала в Вашингтон, думала Грейс. Не лезла бы не в свое дело, никогда бы не узнала горькой правды. Глубоко потрясенная, Грейс сунула под мышку папку с документами.

И без оглядки бросилась из квартиры Марка.

Франция, 1944 г.

При аресте Мари не оказала сопротивления.

Пока она стояла в дверях конспиративной квартиры под упиравшимся ей в ребра дулом пистолета, в голове у нее проносилось все, что внушали ей в учебном центре: сопротивляйся, сражайся, беги. В приемах рукопашного боя она не была сильна, но, отрабатывая их вместе с Джози, научилась бить в пах и запускать ногти в лицо противника.

Однако в коридоре топтался маленький Клод, и она побоялась, что мальчик пострадает, если она учинит драку. Поэтому она покорно пошла с полицейскими.

Они повезли ее в Париж – но не в полицейском автомобиле или в закрытом фургоне, как ей всегда представлялось, а в черном «рено» с кожаными сиденьями. Один из полицейских сел сзади вместе с ней и, перегнувшись, со зловещим щелчком заблокировал дверь с ее стороны. Когда они в гробовом молчании катили по улицам 16-го округа, Мари так и подмывало закричать, попросить помощи у прохожих – женщин, толкающих перед собой детские коляски, мужчин, идущих домой с работы, которые не догадывались, что ее в машине удерживают насильно. Но она, обуздывая свой порыв, старалась запомнить маршрут, которым они ехали, – на тот случай, если ей удастся сбежать из тюрьмы, куда, она была уверена, ее везут.

К удивлению Мари, «рено» затормозил перед большим красивым домом на авеню Фош. Когда ее завели в здание, она, увидев медную фурнитуру и красные портьеры сочного оттенка, которые кто-то подобрал в тон коврам с цветочным узором, определила, что прежде это был богатый особняк. Здесь висел тяжелый дух застоялого табачного дыма. Немецкий ответ Норджби-Хаусу, подумала Мари. Из комнаты в комнату бегал посыльный, за полупритворенной дверью о чем-то говорили двое военных.

Полицейский, сидевший с ней сзади в машине, крепко взял ее под локоть и повел наверх по лестнице. Они поднялись на один этаж, затем – еще на один. На самом верхнем этаже он отпер дверь в похожую на дортуар комнату с покатым потолком, где стояли с полдюжины солдатских коек и в углу – полка, забитая книгами. Судя по рисунку в виде маленьких уточек на поблекших обоях, очевидно, некогда здесь располагалась детская или игротека. Теперь, когда они были вне поля зрения гражданских, полицейский, отбросив притворную учтивость, бесцеремонно втолкнул ее в пустую комнату. От неожиданности Мари споткнулась, ударившись голенью о раму одной из коек. Она потерла ногу, чтобы смягчить пульсирующую боль, затем оглядела помещение, где слабо пахло потом и нечистотами. Видимо, до нее здесь держали других пленников. Интересно, кого?