Ревизор: возвращение в СССР 32 - Серж Винтеркей

мне, и вахту предупредите. Она стала слишком на меня полагаться. Ни учёбы самостоятельной, ни ответственности за свои поступки… Дядя прикроет, дядя договорится, дядя отмажет… Она уже родителей слушать перестала, надеясь на мою поддержку! Они требуют, чтобы она училась сама справляться со своими жизненными неурядицами. Тем более, что сама их и создаёт…

— Я вас так понимаю, Герман Владленович! — воскликнула помощница, сочувственно покачав головой. — Молодёжи, конечно, надо учиться самостоятельности. А не тому, как садиться на шею своим родственникам.

* * *

Москва. Пролетарский исполком. Комиссия по усыновлению.

Генерал решил лично поговорить с председателем комиссии по усыновлению и приехал в Пролетарский райисполком с самого утра, чтобы не корректировать собственные планы на день.

— Юрий Дмитриевич, понимаю, что мы уже надоели вам со своими просьбами, — обратился он к Исакову, напряжённо ожидавшему, что же понадобилось опять генералу? — Но дети требуют вдумчивого подхода, тем более сироты… Тут супруги Данченко, соседи моего сына с женой, хотели усыновить мальчишку из девятнадцатого детдома и получили отказ…

— А… Вот вы о чём? — заметно уверенней стал себя чувствовать Исаков. — А вы, Лев Борисович, разве не знаете, что они цыгане?

— Ну так и что? Цыгане цыганам рознь! Я лично с ними знаком, интеллигентнейшие люди. Я видел их выступление, видел, как они работают, — многозначительно посмотрел он на председателя комиссии. — Они годами безупречной службы в театре доказали, что не имеют ничего общего с криминалом. Уж поверьте моему опыту работы в милиции! Я преступника от порядочного человека за версту отличу.

— А что делать с тем, что у него была судимость? — недовольно спросил Исаков.

— Условная? Без отбытия наказания? Двадцать шесть лет назад? Да по постановлению Пленума от 18 марта 1970 года он признается не имеющим судимости, и это даже в справке не надо было указывать, по большему счету, — с явным скепсисом перечислил генерал. — Юрий Дмитриевич, а кроме этого есть ещё какие-нибудь причины, чтобы им отказать в усыновлении?

Исаков неприятно удивился, что генерал подготовился к визиту и заранее выяснил всё о судимости Якова Данченко. Это означало, что он всерьез заинтересован в этом усыновлении. Тем более лично приехал. И то, каким скептическим тоном он говорил об этой судимости, тоже многое объясняло… Оценив ситуацию, Исаков вынужден был вслух признать, что иных причин для отказа супругам Данченко нет.

— Юрий Дмитриевич, если комиссия по усыновлению пересмотрит своё решение по ним, вы осчастливите кучу народу. А главное, поступите по справедливости.

— Хорошо, мы рассмотрим заявление Данченко повторно, — нехотя ответил Исаков. — Но, если оставшиеся члены комиссии будут против, я ничего не смогу сделать.

— А вы объясните им, что тут есть ещё один немаловажный момент, — пригнулся к нему поближе через стол генерал. — Очень бы не хотелось, чтобы куда-то просочилось, что вы ориентировались на национальность заявителей при принятии решения. Это будет большой скандал, вы же понимаете?

— Понимаю, — ответил Исаков, пристально вглядываясь в лицо генерала и пытаясь понять, что это сейчас было? Уж больно похоже на угрозу. — Сделаю всё, что в моих силах, — пообещал он, не отводя взгляда.

— Спасибо вам большое, — поднялся, улыбаясь, генерал и протянул ему руку. Исакову ничего не оставалась, как пожать её на прощанье.

Но едва генерал вышел за дверь, председатель комиссии негромко выругался. Все это ему очень не нравилось…

И как теперь объяснить членам комиссии, — думал он, — почему я неделю назад убеждал их, что Данченко не достоин взять ребёнка, а сегодня, вдруг, стал достоин⁈ А наплевать! Так и скажу, что за этих цыган генерал милиции хлопотал. Кто ж знал, что у них такие связи окажутся?.. Это все тут же поймут, кто же в здравом уме захочет переть против генерала милиции? Мало ли что в жизни случится…

* * *

Москва. УВД Пролетарского района города Москвы.

— Итак, товарищи, сотрудник Загорского музея Мешков вынес вчера штемпели и передал их Погашеву. Мы вышли с вами на финишную прямую, — оглядел начальник ОБХСС подполковник Градов собравшихся сотрудников своего отдела и угрозыска. — Руководством принято решение произвести задержания сегодня же сразу всех подозреваемых. Мешкова в Загорском музее, Каменщикова в морге городской Мытищинской больницы и Погашева во время встречи с майором Барановым. К сожалению, наружка потеряла Погашева в ГУМе, но не считает, что он заметил слежку и стряхнул хвост. Просто не повезло, новые итальянские сапоги выкинули, и сквозь эту толпу, что рванула к кассе, не смогли пробиться вслед за объектом, не вызывая подозрений. Приходится предполагать, что штемпели либо при нём, либо на квартире у Голубевой…

— Хотел бы напомнить, — взял слово майор Баранов, — что лейтенант Миронова давно уже не была в парикмахерской, где работает Голубева. Это может спугнуть Погашева. Он довольно проницательный…

— Что ты хочешь сказать? — спросил его начальник угрозыска подполковник Овсянников. — Что надо сегодня ей снова туда съездить?

— Да, полагаю, что лейтенанту Мироновой надо звонить и записываться сегодня к Голубевой от греха подальше, — ответил Василий. — А то мы в понедельник в последний раз там были.

— Так… Ну, зерно истины в этом есть, конечно, — поддержал его Градов. — Только я не вижу смысла вам обоим сегодня туда ехать. Ты, майор, нам здесь сегодня будешь нужен. Пусть Миронова одна съездит, как будто у тебя какие-то дела до встречи с Погашевым в ресторане появились. Но на саму встречу, пусть пожалуется, что он ее не берет.

— Уверен, что Погашев тоже свою подружку не возьмет, ни к чему ему, чтобы она увидела, какие суммы между нами ходят, — согласился Василий.

— Значит, Миронова, звони, записывайся, как ни в чём ни бывало, — решил Градов. — Поедешь одна и скажешь Голубевой вот это все, что мы тут обсуждали. Что сегодня пролетаешь мимо ресторана.

— Хорошо, Александр Демидович, — кивнула она.

* * *

К одиннадцати приехал к антиквару.

— Вы Павел, ко мне уже, как на работу ходите, — радостно приветствовал он меня. — У кого в этот раз юбилей?

— Не юбилей, но тоже очень важная дата, Илья Павлович. Девушке шурина исполняется восемнадцать!

— И кто же у нас эта счастливая барышня?

— Студентка экономфака МГУ!

— О!

— Да. И к тому же она иностранка…

— Так… Значит, ей