Скованная тьмой - Джулия Холл

– Эмберли, почему ты замолчала? Что произошло?

Нефилим сжимает мою ладонь в своей так крепко, что кажется, что наши кости соприкасаются. Но я не отнимаю руку. Ему нужно доказательство, что я здесь, жива и сейчас с ним рядом. Да и мне тоже.

– Они держат здесь людей. Не знаю точно, как они перенесли их в мир духов. Хотя кое-какие догадки на этот счет у меня есть. Я нашла целую группу. Но когда попыталась спасти, чтобы мы могли сбежать вместе, меня поймали. Я не… – Я проглатываю слюну и продолжаю свой рассказ: – Я не знаю, что с ними сейчас. Но они были в ужасных условиях. Их всех скормят Отрекшимся. Даже маленькую девочку.

Свободной рукой я закрываю себе рот, всхлипывая. Какое-то время Стил хранит молчание. Скорее всего, он пытается все осознать и не дать волю эмоциям.

– Мы что-нибудь придумаем, – как всегда, уверенно говорит он. Если бы все было так просто.

– Давно ты здесь?

Он усмехается, но в этом смешке слышна горечь, а не веселье:

– Вот бы знать. Сколько дней назад ты создала тот совместный сон?

– Совместный сон? – это так называется?

– Четыре. Возможно, уже пять.

– Тогда что-то около трех дней. Я отправился искать тебя на следующий вечер после того сна и… влип в кое-какие неприятности.

Сильвер. И ее неотложное дело. Наверняка это было оно.

– Здесь только ты? Остальные не с тобой?

– …Да, я один, – то, что Стил отвечает не сразу, немного напрягает.

– Ты сказал не все.

– Нет. Я правда здесь один. Когда я уезжал, ребята все еще были в нашем пентхаусе в Манхэттене. Остается только надеяться, что они уже вычислили это место.

– Уайтхолд. Так они называют эту территорию. И крепость.

– Пф. Очень оригинально. – Представляю, как парень осматривает грубые стены из белого камня, в которых он провел уже несколько дней.

Брюнет ослабевает свою хватку. Смотрю вниз и замечаю на его ободранных костяшках следы спекшейся крови.

– Ты в порядке?

– Да, – в его голосе сквозит нотка усталости. – Я в порядке. Не переживай за меня.

Мне ничего не остается, кроме как поверить ему на слово.

Мы оба погружаемся в свои мысли, и в подземелье воцаряется молчание. У меня начинает болеть спина от той позы, в которой я сидела, чтобы дотянуться до травмированной руки Стила. Но положения я не меняю.

– Не нужно меня спасать, – едва слышно и очень мягко произношу я. – Здесь… очень опасно. Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал или погиб из-за меня. Лучше бы я не затягивала тебя и остальных в этот сон… и ты не искал меня.

Я убираю руку, пока парень снова не схватил меня за нее. Прислонившись спиной к железным прутьям, я прижимаю колени к груди и обхватываю их.

– Эмберли, – его голос больше похож на рычание. – Я же обещал, что найду тебя.

– И поэтому ты умрешь здесь вместе со мной. Просто замечательно.

С его стороны раздаются шаркающие звуки. Видимо, он встает. Шаги эхом отдаются от стен, пока он меряет шагами свою небольшую камеру.

– Ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя здесь на произвол судьбы?

– Именно, – отвечаю я на выдохе.

Брюнет рычит, а потом ударяет стену, разделяющую наши камеры, с такой силой, что некоторые камни ломаются и сыпятся на пол.

– Может, превратишься в кого-нибудь, чтобы выпустить пар, а? Наверное, в форме быка справишься с этой стеной или железными прутьями, – это шутка, но только наполовину.

– Не могу. Они нацепили на меня какой-то камень, и он не дает мне обратиться.

Я смотрю на браслет, который дал мне Торн. Молочно-белый камушек словно подмигивает мне из золотой оправы. Блондин сказал, что он будет заглушать силу крови серафимов для Падших и Отрекшихся. Теперь, когда я в курсе, каким мерзким может быть Нефилим, мне интересно, на что еще способен этот кристалл.

Я дергаю украшение на своем запястье, чтобы его снять, но он будто приклеился к моей коже. Офигенно.

– У меня тоже есть. Не знаю, что конкретно он делает, потому что превращаться я могу. Но он тоже не снимается.

– Он работает так, как я и говорил. Защищает тебя от Падших, – раздается голос чуть дальше от нас, эхом отражаясь от стен. Я не могу видеть соседнюю камеру, но коридор с моего местоположения немного просматривается. Наконец в моем поле зрения появляется Торн. Он останавливается по другую сторону моей решетки. Я встаю и немного отхожу назад, чтобы держаться от него на расстоянии.

– Как твоя голова?

Из камеры Стила доносится утробное рычание. Блондин на мгновение отводит взгляд в сторону звука, а после снова смотрит на меня.

– Где та группа людей?

– Там, где им и место.

– Ты – монстр.

В его ауре мелькает несколько черных молний. Единственный признак того, что его задели мои слова.

– Я пришел попрощаться.

– Может, сэкономишь свое драгоценное время и убьешь меня наконец? Все вот это вот, – обвожу рукой камеру, – абсолютно не имеет смысла.

Его взгляд смягчается, и он кладет руки на железные прутья. Говорит он очень тихо.

– Мы не собираемся убивать тебя, Эмберли, – он почти сразу продолжает, поэтому времени удивляться особо нет, – ну или не в том смысле, о котором ты думаешь. – В груди у меня все холодеет. Хотела бы я понять его слова неправильно, но увы, другого варианта нет.

– Значит, отдашь Серафиме, да?

Он сжимает губы в тонкую линию и кивает.

– Таков был наш с ней уговор. Если ты не присоединишься к нам добровольно, она заберет твое тело в качестве сосуда. Я уже говорил тебе, что мы никогда не станем врагами. В этом случае и не станем.

Что-то с такой силой врезается в решетку камеры, где сидит Стил, что стены начинают дрожать и с потолка на меня сыплется пыль.

– Нет! – рычит парень. Очевидно, он сам кидается на железные прутья, потому что лязг повторяется снова и снова.

Я хочу успокоить его, но перед Торном нельзя показывать свою слабость. А еще не хочу выдавать свою привязанность к брюнету и подставлять его под удар еще больше, чем сейчас. Тот громко ругается и бросается оскорблениями в адрес серафима. Я бы даже похихикала над некоторыми из них, если бы не пребывала в таком шоке.

– А как ты поступишь с ним? – мне приходится повысить голос, чтобы Торн услышал меня.

– Будет турнир. Победивший Падший заполучит его в качестве сосуда.

Наши судьбы предрешены.

– Ты не посмеешь! – орет Стил.

Блондин поворачивается и смотрит на херувима. Мягкость во взгляде тут же исчезает. Теперь в его глазах лишь лед.