Блудное чадо - Дарья Плещеева

Тут-то московиты и задумались.

– Он все куда-то перетащил, – догадался Васька. – А куда? Кажись, мы в беду попали…

– Кажись, да…

Вспомнил Воин Афанасьевич, как познакомился с Жаном-Луи де Водемоном, и словно глаза открылись: повар-то вор! Ведь говорил, говорил господин Брандт о пропажах, когда отказался возвращать Водемонов кошель с деньгами! Но проклятый повар словно морок на московитов на пустил: как-то так получилось, что поверили ему, а не господину Брандту!

– Пока худшей беды не вышло, нужно пойти к здешнему хозяину и все ему рассказать! – предложил простодушный Васька.

– Погоди ты…

Воин Афанасьевич имел хорошую память. Служа под началом родного батюшки, он должен был знать и помнить многие имена и числа. Теперь он уселся вспоминать, какие известные в городе фамилии называл Жан-Луи де Водемон, рассказывая о своих успехах в высшем обществе Антверпена.

– Моретус? – сам себя спросил он.

Богатый дом семейства Моретусов, типографщиков и издателей, Жан-Луи де Водемон как-то похвалил; сказал, что такого множества книг, как там, нигде раньше не видел. Воин Афанасьевич проявил любопытство и запомнил местонахождение этого дома. Он все собирался купить хоть какую здешнюю книжку; дома-то читал немало, а тут и читать-то было нечего.

Но сопоставить название улицы Врийдагмарт со своим нынешним местожительством он не мог: в Утрехте хоть ходил по городу ради шахматного заработка, в Антверпене знал лишь рынок и кухню.

– Думаешь, он туда побежал?

– Начнем оттуда.

– Что начнем-то?

– Охоту!

– На кой он тебе, тать проклятый? Ну его! Давай лучше как-нибудь в Амстердам вернемся!

– Нет! В Париж!

Васька вздохнул и подчинился.

Видно, их ангелы-хранители на небесах сговорились: пусть уж эти два страдальца доберутся до своего Парижа и убедятся, что им там делать нечего. Они помогли найти великолепный дом Моретуса и навели на человека, знавшего, что в доме празднуют помолвку.

– Глядите, во всех окнах свет! Там такие господа собрались! – сказал этот пьяноватый человек. – Там такие столы накрыты! Там такое на столах серебро!

Воин Афанасьевич и Васька переглянулись. Во взглядах было одно: похоже, мы пришли в нужное место.

Из полуоткрытых окон доносилась музыка. На улице стояли соседи и, задрав головы, перемывали кости Бальтазару Моретусу, всему его семейству и всем предкам, а этот род владел домом добрых восемьдесят лет.

– Как он выйдет отсюда незаметно? – спросил Васька.

– Почем я знаю… Не станут же они тут всю ночь торчать…

– А давай обойдем дом! Может, найдем какую-никакую лазейку.

Дом был не просто велик, но огромен. Воин Афанасьевич и Васька не знали, что там, за стенами, имеется довольно большой внутренний двор, и диву давались: тут же стрелецкий полк разместить можно.

Но, обходя владения Моретуса, они набрели на экипаж, стоявший в переулке. Две лошади жевали овес в подвешенных торбах, кучер дремал на козлах, но, услышав голоса, выпрямился и замахнулся кнутом.

Экипаж был старый, обшарпанный, окна закрыты кожаными занавесками.

– Ишь ты, колымага! – обрадовался Васька. Такие колесные средства он не раз видел в Москве, более того, колымагой владела его родная тетка, и он не раз сопровождал тетку с матерью на богомолье. Пока доедешь, всю душу из тебя вытрясет…

Воин Афанасьевич знал, как устроены кареты, потому что видел их в Курляндии.

– Это не колымага, а карета, – сказал он. – Гляди, кузов-то на ремнях подвешен. Чтобы качало, а не трясло.

Васька пригляделся, насколько позволял падавший из окон свет.

– Ну, ремни! Толстенные! Гляди-ка, Войнушка, кузов как будто нарочно в грязи изваляли, а ремни светлые.

– Кажись, карету к дороге готовили, к быстрой езде…

Они отошли подальше, не выпуская карету из виду.

– Говорил, в экипаже поедем, так ведь врал же? Или про экипаж правду сказал, а врал про нас? – предположил Васька.

Воин Афанасьевич перекинул узел с пожитками из правой руки в левую.

Умом он понимал, что незачем караулить Жана-Луи де Водемона: унесет его нелегкая, и слава богу! Но ум раздвоился. Одна половина знала, что незачем связываться с вором, что он может втянуть в большую беду, и если до сих пор этого не сделал, так то особая милость Божья. Другая половина знала, что в кошелях – полфунта комариного писка да три вершка поросячьего визга, способа прокормиться в Антверпене у московитов нет, а проклятый повар им еще и жалованье, которое они из его рук получали, задолжал. Хорошо еще, явил милосердие – велел убираться из дома, где наверняка стянул какие-то ценные вещицы. Не ушли бы – так быть бы им битыми…

– Подождем, – сказал он.

Жан-Луи де Водемон, как оказалось, хорошо изучил дом Моретуса со всеми его лестницами, чердаками и сложными переходами между этажами. Когда слуги, свои и приглашенные, меняли посуду на столах, он ухитрился сгрести и спрятать в заранее приготовленный мешок немало столового серебра. Туда же он сунул похищенные карманные часы, два кошелька, дорогую брошь с бриллиантами, серебряную курильницу и много чего иного. Этот мешок он довольно ловко выволок через черный ход, огляделся, подозрительных людей не заметил, взвалил мешок на плечо и мелкой побежкой толстого человека, привыкшего ходить степенно, устремился к экипажу.

Тут-то его и схватили в четыре руки Воин Афанасьевич и Васька.

Вырывался он яростно, свирепо и молча. Так же молча Васька брязнул ему в зубы, а рука у этого дармоеда оказалась тяжелой. Повар заскулил, и тогда только началась тихая и злобная беседа.

– Удрать задумал? Шалишь! Не выйдет, сволочь… – по-русски шипел Васька. Перевода не требовалось – Жан-Луи де Водемон и так все понял.

Он стал торговаться, обещал часть добычи, хоть половину – только поскорее, пока хозяева не хватились и не кинулись на поиски похитителя. Тут Воин Афанасьевич с ним согласился – нужно убегать, не то всем достанется. Они со всем имуществом забрались в карету и поехали неведомо куда – кучер-то знал, куда везти, а Воин Афанасьевич с Васькой понятия не имели, что еще затеял повар.

Он же, видя, что гроза миновала и первый всплеск возмущения угас, вообще понес околесицу: помощнички-де должны век за него Богу молиться, он их подобрал, пригрел, к ремеслу приставил и вот ведь этой ночью от расправы спас – велел вовремя убираться. Его послушать – так московиты должны были ему еще и денег дать на дорогу. Опять же выбитый зуб!

– Я те и остальные вышибу, – пообещал Васька.

– Вы, господин де Водемон, куда собрались ехать с этими мешками? – спросил Воин Афанасьевич, когда все угомонились и притихли.

– Куда? Туда, где можно все это сбыть…