Десять поцелуев, чтобы влюбиться - Мила Любимая

Рассказываю лучшему другу всё, как оно есть. Ник до последнего не врубается, так что пришлось предъявить ему железобетонные доказательства в лице моей переписки с Машей.

–Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой трёп?

–Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.

–И как давно два плюс два сложил?– нахмурился Ник.

–Давно. С самого начала практически. Никитос, ты там живой?

–Нормально,– пожал он плечами.– Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня раскатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.

–По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы.

Вот ни капельки не соврал!

–Какие шансы, Димас? Там всё холодно.

Никита в буквальном смысле слова опускает руки. Где-то тут я понимаю, что это никуда не годится. Я не гожусь. Да и этот влюбленный дурак тоже. Мне стыдно перед ним. Стыдно, что до сих пор валяю дурака и всерьез рассчитываю забыть Машу.

–Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу её из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!

–Была такая мысль. Забей, проехали.

А мне очень надо было, чтобы он въехал мне пару раз по морде, хотя бы живым себя почувствовал.

–Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, всё объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.

–Нет, я сам,– Ник решительно поднялся на ноги и взял с журнального столика ключи от машины.

Мы оба идём на выход, молча одеваемся и обуваемся, выходим из квартиры. В лифте тоже каждый думаем о своём.

–Димас,– Ник смотрит на меня.– Спасибо, что сказал. Но я по-прежнему хочу навалять тебе.

–Я не против. Заслужил.

Между нами снова повисло неловкое молчание.

–А Маша? Ты поэтому танцы с бубнами вокруг неё устроил?

–Думал, что я хочу выиграть в наш дурацкий спор?– вздохнул, перебрасывая в руках ключи от тачки.– Честно сказать, я и пари никакого не хотел.

–Ясно,– хмыкнул Ник.– Так я и думал, в общем. Есть план?

–Нет,– пожимаю плечами.– Но я не остановлюсь.

–А знаешь, что я тут подумал?– улыбается от уха до уха. друг

–Ну?

–Кажется, я торчу Авдееву свою «ламбу».

–Бля!– говорим синхронно и начинаем дико ржать.

Неловкость исчезла, хотя мне всё равно так стыдно перед Никитой, как никогда ещё не было. Ну что я за недоразумение ходячее?

Разъезжаемся, пожелав друг другу удачи.

Ник за своей Мирой, а я еду к Маше. Знаю, что не выгорит, скорее всего, но нужно что-то делать. Продолжать бороться за нас. Моя сильная девочка слишком долго сражалась в одиночку, у меня банально нет никакого права спустить всё на тормозах.

Если понадобится, я каждый день буду доказывать ей, что всегда рядом.

Что она может на меня положится.

Что я люблю её.

Несколько раз жму на кнопку звонка. Наконец, дверь открывается, а я погружаюсь в омут любимых глаз.

Схватить бы в охапку и унести.

–Я люблю тебя.

–Мы это уже проходили,– тяжело вздыхает.

–Знаю,– беру Машу за руку и крепко сжимаю тонкие пальцы.– Я буду ждать сколько угодно, Савельева.

–Паршивый план, Сотников.

–Лучший в моей жизни.

Ты Франкенштейна сделал из меня –

Вырвал сердце и душу,

Добавил к пеплу чёрного огня

Но не думай, что я струшу.

Соберу себя по кусочкам

И однажды смогу ходить,

Надо было прислушаться

к тревожным звоночкам,

А не самозабвенно тебя любить.

Как умудрилась простудиться

И подхватить эту заразу?

Как позволила без ума влюбиться

Без шансов, навсегда и сразу?

Мне надо было бежать

Без остановки – только вперед,

Но стоило тебе обнять,

Как яд превращался в мёд.

Десять поцелуев –

как список смертных грехов

Я тону в омуте отчаяния и лжи.

Только прошу, избавь от оков

И про любовь свою молчи.

Маша

Весь мой лёд, будто по волшебству стал растаявшей водой, как только я перешагнула порог собственной квартиры. Маленькой крепости, где я была почти в полной безопасности.

Привалилась к стене в прихожей, сползая по ней на пол. Хорошо, что мамы ещё дома нет. В последнее время они с Виктором поздно возвращаются. Счастливые и влюблённые, ну вы понимаете.

Не хочу рассказывать о произошедшем маме. Или вообще хоть кому-нибудь. Ни подруге, ни бабуле, ни личному дневнику. Впрочем, последнего у меня сроду не водилось.

Боюсь, что в противном случае распадусь на огромные рваные куски, которые собрать воедино будет очень сложно, если вообще возможно. Мне не нужно ничьё сочувствие, участие и жалость. Сильная, сама справлюсь.

Как там? Обожгла пальцы, подула на них и пошла дальше. Хвост пистолетом и барабан на шею!

Просто затолкаю всю свою любовь, горечь, боль, злость и обиду, как можно дальше в сознание. Перешагну через Сотникова и всё прекрасное, что было между нами. Пусть он там хоть слюной ядовитой истечёт и захлебнётся гордыней – плевать.

Я. ЕГО. НЕНАВИЖУ.

И хочу кричать об этом на весь мир, в рупор!

Поспорил на девушку, как на трофей? МО-ЛО-ДЕЦ. Победил, придурок! Сто баллов из десяти! Я – всего лишь ещё одно пари в его роскошной и весёлой жизни.

Он изначально играл со мной. Большой и хитрый чеширский кот с маленькой глупой мышкой. И не заметила, что западня захлопнулась. Травил меня собой сорок восемь часов в сутки. Подсадил, как на кофе или наркотик, чтобы не соскочила в ответственный момент.

Тошно от всего этого. Наизнанку выворачивает.

От него. От себя. От пошлости и жестокости нашей бескрайней вселенной. Я думала, что у нас свой собственный Рай – один на двоих, а, оказалось, что нет его, даже в возможной перспективе. Гребаное Чистилище – пепел чувств, прах страсти, кости любви. Там он мой персональный палач. Стоит закрыть глаза, как вижу его красивое и холодное лицо. Но всё равно хочется дотронуться, прижаться к сильной груди, вдохнуть любимый запах.