Пропаданец - Евгений Шепельский

Среди ночи плечо несколько раз дергало резкой болью, я просыпался, сдерживал стон. Под утро вроде успокоилось, но, выходя на молитву, я ощутил слабый озноб и ломоту во всем теле. Рука стала скованней в движениях, впрочем, не настолько, чтобы это бросалось в глаза.

Эрт шэрг! Дерьмо! Ишачий помет!

Сейчас бы промыть рану, наложить мазь да выдуть пару бутылок подогретого красного, глядишь, дела пошли бы на поправку. Но куда там – вахта ждет. А к вечеру нахлынет жар, это как пить дать. И не сегодня, так завтра какой-нибудь ретивый матрос углядит, как меня бьет лихорадка.

И все, попался.

Сказочно!

Я был как тигр, посаженный в клетку – сбежать невозможно, открыться – повесят. Мое бешенство варилось внутри на малом огне.

Но одно я решил твердо: буду держаться до последнего патрона. Пускай судьба выбирает, как со мной обойтись. А я – я буду тянуть до конца. Пока есть силы, буду бороться. Вдруг за это время случится чудо, и «Божью благодать» вернут в Талиру? Или проклятие неудач ослабнет, и мой организм сможет залечить рану без всяких лекарств и чистки? Или – на самый уж край – их высочество принц врежут дуба?

С этими мыслями я и вышел на палубу. «Божья благодать», обдуваемая слабым ветром, направлялась на северо-восток к Великому Мордовороту достаточно неспешно, судя по движениям весел. Над западным горизонтом кучерявились облака, грузные, с темной сердцевиной.

Утро выдалось прохладным, или это мне так показалось от озноба. Набросив поверх блузы куртку из грубого полотна, я зябко переступал голыми ногами по росистой палубе. Мне, конечно, в первый же день выдали ботинки, – самые здоровенные, какие отыскали, но они все равно давили, и я предпочитал расхаживать босиком, благо многие матросы делали так же, даже Вандора шлепала по палубе своими маленькими ступнями.

Я отстоял молитву, возвышаясь над субтильными фалгонарцами, как русская народная гранитная скала. Старался подпевать гимнам, извлекая из широченной груди басовые ноты, похожие на трубный зов слона, одержимого любовным томлением. Франног не выходил на молитву: с самого начала я объяснил Тиджо, что святой Мака и без того непрестанно молится Урешу, только в мыслях. Мне поверили. Все же хорошо, когда тебя держат за недоумка: никто и мысли не допустит, что ты можешь схитрить.

На завтрак давали полчаса. Сполоснувшись на баке, я взял порции для себя и Франнога и спустился в кубрик.

Чудодей, накрыв плечи мышастым одеялом, сидел на подвесной койке, лицом к переборке. Прикрыв глаза, он беззвучно молился Шахнару. Лицо умиротворенное, морщины разглажены. Лысина блестит, словно золотом покрыта. Воистину, святой старец!

Или старый дурак. Подкрасться бы сейчас, дернуть койку и рявкнуть в стариковское ухо: «Горим!» То-то бы слетела с него святость, как сусальное золото с каменного болванчика!

Я поставил миски и кружки на общий с мудрецом рундук, нахохлился и присел на свою койку. Делал я это осторожно, памятуя, как в первую же ночь на судне завязки койки не выдержали моего веса, а вешу я далеко за сто кг… Грохот стоял такой, будто рухнула мачта. Теперь завязки были двойными, однако, едва я начинал вертеться, угрожающе скрипели вбитые в пиллерсы крюки.

Окончив молитву, Франног обернулся. Моргнул, разглядывая меня. В кубрике были матросы, и он выразил свое сочувствие только взглядом.

Я изобразил кривую улыбку. Слишком кривую, чтобы она выглядела натурально. Поправ собственную заповедь, приставил ко рту ладонь и просипел:

– Видал я в Менкудо заморыша, который фиглярничал в местном цирке, так вот он был на вас похожий. Часом не ваш потерянный брат?

Франног даже не дернулся. Покачал головой, не размыкая губ. «Эк ты расхамился, – сказал его взгляд. – Значит, дела и впрямь скверны. Ну?»

– Хожу пока, не падаю, – отозвался я тихо. – Под вечер, думаю, морозить начнет, да так конкретно. Дня два у нас в запасе, пока не свалюсь. Или три. Вы ешьте, это очень вкусно! – Старик окинул миски испуганным взглядом. – Нет, это не мусорная куча. Водоросли отварные с какими-то морскими гадами. Может, конечно, это не гады, а повара просто накрошили в котел собственные подметки, по вкусу-то не отличишь. Моя порция вся ваша, я буду только компот и коржик… Да-да, святой Мака, это морской бурьян, которым привыкли питаться русалки! Ох, моя забыть: сирены! У них от травы расти такой большой красивый волосатый грудь!.. Блин! Если на «Благодати» и случится мятеж, так только из-за пищи. За эдакий рыбный день, за биточки из тертой морковки я бы этих стряпунов перевешал! Кстати, заметили? Вандора куда-то делась – ни слуху от нее, ни духу после вчерашнего. Но и казнить нас не спешат. Парадокс!

Франног со стоическим выражением лица взял в руки миску…

С серией кряхтящих звуков (за каждым из них пряталось забористое слово) я начал откусывать от овсяного коржика, запивая грушевым компотом.

Как в детском саду на Земле, честное слово!

* * *

Младший боцман Янфорд Бизли явился за мной только к полудню, когда я мрачно раздумывал, какую же гадость сообразят повара на обед.

«Само собой, она будет шевелиться… Кто-нибудь из родственников Предвечного в крупной нарезке с гарниром… Тьфу, все бы отдал за тарелку жареной свинины!»

– Понадобится. Надень ботинки, – скупо посоветовал Бизли, обликом и статью сходный с покойным Зенко. Костяшки его кулаков были сбиты: любитель подраться, он просаживал все свое жалованье на штрафы. И, кажется, был не прочь помериться со мной силами, но я не давал повода к ссоре: в маске Сундаго я был идиотично вежлив и повиновался старшим беспрекословно.

Натянув чулки, я втиснул ноги в орудия пыток и сказал жалостно:

– Моя пошел вкалывать, святой Мака, если не вернусь, прошу считать ком… кухонным матросом! – и притопнул ботинками. Ковыляя, словно вместо ног – деревяшки, я поплелся за боцманом.

«Пара дней – и свалюсь, – крутилась неотвязная мысль. – Ну, три дня».

А если… Положим, я настроюсь не давать сдачи и дам себя оттузить? Боцман устроит это в два счета! «Жертвуй малым, чтобы выиграть большее», – примерно так говорилось в одной из стратагем, которые я заучивал, готовясь стать лейтенантом армии Селистии. Так? Или: «Маленькая жертва, больший барыши?» Нет, это что-то из заповедей тамошнего клира… Я тряхнул головой. Экзамены я провалил, и вопрос о чине решила взятка.

Хорошо, меня вздуют по первое число… Уреш, а ведь дельная мысль! Тогда не нужно будет прикидываться. Мака, тьфу, Франног будет за мной ухаживать открыто. Синяки, раны, шишки потребуют лекарств и перевязки. Однако… Если Бизли перестарается и я попаду в лазарет? Да меня в любом случае будет осматривать местный Айболит! Вот засада… И все же, если начнется лихорадка, я должен буду рискнуть. Авось да получится утаить рану от глаз коновала! Да, рискну, но не сейчас, не сейчас. Только когда начнет по-настоящему лихорадить.

Я взвешивал эту идею, следуя за боцманом по палубе, и до того задумался, что не заметил трюмного люка и загремел вниз, пересчитав задом все ступеньки трапа. Бизли едва успел отпрыгнуть, иначе я свалил бы его с ног.