Пропаданец - Евгений Шепельский
Шрифт:
Интервал:
– Вой, родная, скули… Что же молчишь, тварь?
Она молчала, только грудь вздрагивала от быстрых вдохов.
Чандо встал напротив Вандоры и спустил штаны, представив моему взору тощую задницу.
– Сейчас папа сделает тебе сладко. Только не пусти лужу от страха, принцева сучка…
Вандора жалила мой взгляд своей наготой. Как и у всех порядочных женщин около тридцати, целлюлит у нее был.
Банни заслонил происходящее широкой спинищей. По его складчатому затылку струился пот.
Вновь раздались звуки шлепков. Чандо шлепал по какой-то крайне чувствительной части тела, так как Вандора застонала, и отнюдь не сладострастно.
– А я бы ее высек, – отозвался третий скотник, что держал Вандору. – Какой дивный зад с родинкой…
Дивный… Ну надо же – в ублюдке проснулся велеречивый поэт!
– Хе-е, Сеграно, – сказал Банни, – высечь всякий дурак сумеет. Было бы побольше времени, уж я бы ее…
Страх затопил меня до краев. Я сжимал вилы в потных руках и кусал губы. Они поглумятся и убьют единственную женщину, которая мне, и правда, дорога. Когда спишь с сотнями женщин, все они сливаются в одно большое, мягкое, наполненное сладкими ароматами розовое пятно. Ты спишь с пятном, ты не видишь лиц, не говоря уже о личностях. Это бесконечное сладкое пятно, в котором ты утопаешь, и, кажется, что выхода из этого бесконечного круга повторений нет. Но Вандора была другой, и ей все-таки удалось выдернуть меня из этого круга.
Я не мог… не мог допустить… Но страх за свою жизнь будто приморозил меня к полу. Мой Ктулху, вполне себе разумный и трезво мыслящий, скрылся в сортире, прикрыл дверку и высунул наружу любопытный глаз.
– Решила поиграть в сыщика, мелкая пакость? Сейчас папа войдет…
Перед моими глазами вспыхнула сверхновая. За миг до того, как Чандо вошел в Вандору – о, я знал, знал, что успею! – я выбил хлипкий замок ударом башмака и, сиганув за порог, всадил вилы в обширную спину Банни. Ударил хорошо, с хрустом, в область сердца, попробовал вытащить вилы, но они увязли в костях.
Тогда я пихнул Банни на Чандо; оба они повалились на палубу. Сеграно отпустил Вандору и что-то вякнул. Я прыгнул к нему и от души вмазал башмаком по яйцам. Просто-таки ощутил, как бубенцы сплющились от удара – теперь никакая рихтовка не поможет!
Сеграно упал на палубу около люка – я попытался пинками вытолкнуть его наружу, но не преуспел – скотник был слишком тяжел.
Краем глаза увидел, как Чандо выпростался из-под труппа Банни и протянул руку к тесаку, который сам же воткнул в палубу.
Сказочно!
Я ухватил вилы за черенок и неимоверным усилием выдернул их из трупа. Чандо уже был на ногах, пытался пырнуть меня тесаком, другой рукой придерживал штаны. Я отпрыгнул, выставив вилы, принимал удары на их острия.
Помещение наполнилось мерзким скрежетом: Чандо рубил, как заправский мясник.
А оркестр все играл.
Вандора возилась на полу. Кажется… Нет, вы только подумайте – и это, по-моему, все бабы такие: она спешно натягивала матросские брючки! Нет, чтобы помочь – фигли! Она торопилась спрятать от мира свою драгоценную целлюлитную попу!
Чандо нырнул, попробовал ударить сбоку. Я неловко подставил вилы: хряп! Косой удар остро заточенного тесака отсек стальную насадку с зубьями. Я стал счастливым обладателем голого черенка, ну как нудист посреди обыкновенного пляжа – вот примерно так я себя почувствовал.
Чандо взорлил: пошел на меня гордо. Я отпрыгнул в коридор, тыча в негодяя импровизированным копьем.
Экшен первый сорт! Нет-нет, высший! Тесак против черенка от вил. Да еще эти башмаки так жмут ноги, что я кусаю губы от боли.
Я понимал, что сейчас меня изрубят на бифштексы, но организм не имел сил пугаться еще больше.
Меня загнали в коровник. Чандо, по всему, был умелым бойцом. Держа штаны левой рукой, он так отменно управлялся тесаком, что я выставил ему пять баллов.
– Му-у-у-у…
– Плюх-плюх-плюх!
– Сундаго… зря… – проскрипел Чандо на выдохе. Глаза блестели недобро, но без той страсти, которая отличает совсем уж конченых маньяков, которым убить человека – неимоверная радость. Нет-нет, для Чандо это была работа, устранение досадного препятствия, не более.
– Сам ты… Сундаго! – бросил я, отступая. – Нашел еще… дурачка!
Он понял и удивился, так, что приопустил тесак.
В этот прекрасный момент за его спиной кто-то дробно прошлепал, и к промежности Чандо со смаком приложилась маленькая босая ступня.
Чандо удивился еще больше.
Его удивление перешло в изумление, когда я всадил заостренный черенок ему в горло.
Он упал на колени, глаза почти сразу остекленели. Я повалил его на бок и узрел Вандору, похожую на разъяренную кобылицу; волосы как грива, глаза мечут молнии, крылья носа трепещут. Если заржет – сходство будет необыкновенное.
Ее маленькие груди – нагие, с выпяченными сосками – уставились мне в глаза. Я видел, что обе покраснели – Чандо шлепал по ним, глумясь в садистской страсти.
Я всхрапнул.
– В глаза, Олег, – сказала Вандора, тяжело дыша. – Смотри мне в глаза.
Я с трудом оторвал взгляд от сосков. Знаю, что вы подумали, но я из тех мужчин, что и на смертном одре будет тянуться к женским прелестям, что уж говорить о моменте, когда счастливо избег смертельной опасности. Тогда сам бог велел пялиться на женскую грудь, тем более, что она – рядышком, протяни руку…
Шею принцессы украшал лиловый синяк – рука Чандо постаралась… губа набухла и кровила.
– Ну… – сказал я, с трудом подбирая слова, – это, привет.
Брови принцессы взлетели на середину лба. Других слов она от меня ожидала, что ли?
– Вон отсюда, – бросила Вандора, тяжело дыша.
– И это вместо спасибо? – удивился я.
Скажите, и как это назвать?
Она взглянула на меня строго:
– Дождись, пока встретят брата. Затем найдешь боцмана Бизли, скажешь, чтобы ступал сюда. Скажешь еще: мак расцвел небесным цветом. Запомнишь?
Дер пароль? Ну конечно, запомню, моя очаровательная шпионка. Вы вскрыли ячейку Организации на флагмане принца, а ты играла в дурочку, постигающую морскую науку, а заодно смотрела и слушала… Пока не дослушалась. И что случилось бы с тобой, если бы не я?
– Сам свободен… пока свободен. Все понял, Олег?
– Ы-ы… ы, – родил я, без раздумий напялив личину Сундаго.
– Му-у-у-у…
– Плюх-плюх-плюх…
– Пошел вон.
Я не стал дальше испытывать ее терпение и ушел.
Сеграно валялся без памяти: пока я занимался Чандо, Вандора рассадила о башку скотника табуретку. Но, думаю, он останется жив. С пробитой башкой и отбитыми бубенцами говорить на допросе все же можно. Ну а если хочет жить – расскажет все, что знает.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!