Момент перелома - Александр Михайловский

Боже! Боже Всемилостивый! Утоли мои страдания, забери меня в терем твой пресветлый! Там ангелы поют, там свет живой струится благодати Твоей! Упокоится душа моя в мире, подле престола твоего…

Вот они, ангелы – совсем рядом! Они сами пришли ко мне – спустились с небес и окружили ложе мое, лучатся глаза их и гладят они меня, жалеючи. Светятся их лица и нимбы мерцают над головами… Только смотрю я на них словно сквозь красноватую пелену… В этой пелене клубятся какие-то тени, сливаясь в едва разборчивые картины… Странные, фантасмагорические картины. Они становятся все четче и я вглядываюсь них с каким-то необъяснимым интересом… Бегут толпы народа. Они размахивают красными знаменами, будто только что вымазанными в свежепролитой крови, рты этих людей раскрыты в яростном и торжествующем крике. Это – рабочие, солдаты, матросы, простой люд с петербургских окраин. Воодушевленные, возбужденные, перемазанные копотью и кровью… Солдаты и матросы вооружены винтовками, штыки которых направлены прямо на нас, Романовых. Слышна беспорядочная стрельба. Ненависть, ненависть разлита повсюду, она мажет людей подобно липкой грязи, и виновны в этой разлитой повсюду ненависти только мы сами…

Надвигается кровавый хаос, но мой муж слишком слаб, чтобы бороться с этим ужасом, он не может стукнуть кулаком, не может отдать приказ стрелять в бушующую толпу. Но самое главное – он не может обуздать жадность и наглость различных проходимцев, облепивших его трон подобно тому, как жужжащие мухи облепляют оставленную без присмотра вазочку с вареньем. Это именно из-за них будут бушевать толпы, это из-за них чернь захочет поднять нас на штыки, это из-за них рухнет Империя. Лучше уйти сейчас, когда ничего еще не предрешено – в статусе правящей императрицы, с честью и при всех регалиях… Да, это несоизмеримо лучше, чем с позором сгинуть в гадкой ганиной яме, перед этим потеряв и трон, и уважение людей, и будущее для своих детей…

Красная пелена внезапно исчезла, и теперь я стала еще явственней ощущать прикосновения рук ангелов. Но больше ничего не чувствую. Что-то положили мне на живот – на мое пустое чрево, что исходит кровью – ах да, это лед, но я не ощущаю холода. Кровь – это жизнь, и она покидает меня, освобождая душу из бренной страдающей оболочки, которой больше незачем жить. Господи, прости меня за все, что я сделала плохого, и за все хорошее, что я не смогла или не захотела сделать…

Вся моя жизнь мелькает фрагментами передо мной – нет, это не видения, а воспоминания, удивительно яркие. Детство, отрочество… Замужество, Россия, рождение дочерей… Я умираю? Нет, я возвращаюсь к Богу. Домой. Исчерпан мой земной путь. Мой муж здесь, и он снова держит меня за руку.

Прости меня, Никки… Я старалась быть тебе хорошей женой и не моя вина в том, что это у меня не всегда получалось… О наших девочках пусть позаботится Ольга, ведь она любит их больше, чем любила их я… Никки, Никки, что мы наделали! Прошу, заклинаю тебя – не соверши таких же ошибок, как В ПРОШЛЫЙ РАЗ… Эти люди из будущего – они помогут, они не дадут растерзать Россию… А я с небес буду молиться за тебя, и за них, и за нашу страну… Ведь вы же меня слышите, господин Иванов, ведь это вы, спасая страну, невольно убили меня и моего сына, наша кровь на ваших руках, поэтому будьте добры, позаботьтесь о моем муже, ведь он такой беспомощный… И ты, Никки, зачем ты оставил это проклятые книги там, где я смогла их найти – зачем, зачем, зачем?! Теперь моя кровь и на твоих руках тоже, видишь, какие они у тебя красные?

– Кровь не останавливается… Зовите скорее отца Иоанна! – доносится до меня встревоженный голос доктора Гирша.

– Да-да… – растерянно отвечает кто-то.

Топоток. Приглушенный шепот, всхлипы, тихие молитвы. Зря вы кручинитесь обо мне. Мне хорошо… И то что провожать меня в жизнь вечную будет отец Иоанн Кронштадтский – это тоже хорошо. Только успеть бы попрощаться со всеми своими родными, любимыми… Да и исповедаться… Грешна, я грешна, Господи, и мыслью и делом. И грехи мои в гордыне, тщеславии, небрежении чужим мнением, а также желании во чтобы то ни стало заполучить моего Никки – даже при том, что разрешение на брак ему пришлось вырывать у отца, уже лежащего на смертном одре… Прости меня, Господи за это, а также за то, о чем я сейчас и не упомню…

30 марта 1904 года, около полудня. Царское Село, Александровский дворец, рабочий кабинет Е.И.В. Николая II.

капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.

Императрица Александра Федоровна скоропостижно и крайне тихо скончалась от преждевременных родов, под молитвы, которые читали над ее смертным одром духовник царской семьи протоиерей Иоанн Янышев и примчавшийся на зов Иоанн Кронштадтский, за которым послали, как только обнаружили в царском кабинете бесчувственную императрицу. Перед смертью отец Иоанн Кроншдтский отпустил умирающей все ее грехи, и Александра Федоровна Романова, бывшая Алиса, принцесса Гессенская, отошла в жизнь вечную с радостью и облегчением.

Император Николай, потрясенный всем происходящим, стоя на коленях у своего диванчика, превратившегося в смертное ложе, до самого последнего момента держал свою отходящую супругу за руку и повторял за священниками слова молитв. В то же время я смотрел на разыгрывающуюся перед моими глазами человеческую трагедию, но глаза мои были сухи, а мозг был занят анализом политической ситуации, складывающейся в связи с этой смертью. И в самом деле, как говорил герой одной знаменитой кинокомедии «Ничего не сделал, только вошел».

Ведь тот, к чьему имени так часто обращались и оба священнослужителя, и император Николай, прямо сейчас на моих глазах собственноручно исключил из властной вертикали Российской Империи два самых слабых звена: больного цесаревича Алексея и его властную и истеричную мать, чрезвычайно дурно влиявшую на своего мужа-императора. Все произошедшее этим утром, если рассматривать события «шаг за шагом», было чрезвычайно логичным и естественным, в то же время все происшествие целиком – «от и до» – выглядело, как чистейший Промысел Божий.

Нет, со своей задачей мы с Павлом Павловичем справились и при сохранении жизни этим двум не самым плохим людям, но против Божьей воли не попрешь. Что умерло, то умерло. Теперь как бы за нерожденным цесаревичем и императрицей не засобирался бы в дальний путь и сам Николай… Он тоже может не пожелать существовать без своей любимой Аликс. Будет очень плохо, если он уйдет, не оставив преемника – хоть в смерть, хоть в монастырь – и до того, как наша армия и флот окончательно разгромят японцев, а дипломаты заключат выгодный России мирный договор. Ситуация сложилась такая, что Великий князь Михаил Александрович, сейчас единственный законный наследник императора Николая II, скорее позволит себя четвертовать, чем сядет на престол своих предков. Я помню, что в нашем прошлом настоящая Февральская революция началась только после того, как Михаил отказался занимать трон, освобожденный императором Николаем II. В этом смысле пока ничего не изменилось.

Все остальные кандидатуры, включая и нашу креатуру Великую княгиню Ольгу Александровну, имеют значительную степень сомнительности, и для их продвижения нужна мощнейшая лейб-кампания – куда там гренадерской роте Елисавет Петровны, которая, обладая большой численностью, железной дисциплиной и безоговорочной преданностью, в случае необходимости просто подавит сопротивление недовольных вооруженной силой. Но это в крайнем случае; хотелось бы все сделать так, чтобы и комар носа не подточил и чтобы все заинтересованные в престоле лица только задним числом осознали весь смысл происходящих в России эпических изменений.