Железо и серебро - Мария Гуцол

Что-то случилось, и густая темнота октябрьской ночи почему-то сделалась прозрачной и звонкой, полной света, которому неоткуда было взяться в запущенном саду под разбитым фонарем.

Сид Тростник встал перед тем, кто пришел к нему из темноты. Лицо его светилось, словно Дэйв и в самом деле был не человеком, а кем-то оттуда, из-за туманной черты Границы. Кем-то прекрасным и вечно-юным, таким далеким и нездешним, что у Анны болезненно защемило в груди. Волосы его казались прядями утреннего тумана, глаза — драгоценными темными зеркалами, лунным бликом поверхности воды.

Анне показалось — она никогда не знала его на самом деле. Видела маску, личину, скроенную для незрячих человеческих глаз. Теперь время для личин закончилось.

Темная фигура приблизилась, и Анна смогла ее разглядеть. Женщина, что-то около тридцати, черты лица правильные, резкие и совершенно человеческие. И кожаная куртка тоже человеческая, и потертые джинсы. Только два копья за спиной — нечеловеческие совершенно. Наконечник одного из них мерцал, освещая лицо Скачущей-в-Охоте, ее русые волосы, короткие, едва до плеч, кое-где прошитые сверкающими на свету нитями седины. Второе копье было тусклым и холодным.

— Госпожа, — негромко сказал Дэйв.

— Здравствуй, Дэвид Олбри, прозванный Тростником, — лицо Скачущей-в-Охоте было хмурым. Она какое-то время разглядывала Дэйва, потом перевела взгляд на Анну, коротко кивнула ей. Потом заговорила снова: — Вода Лох-Тары стала красной от крови. А следом за ней смерть пришла в холмы, и она была холодна.

Греймур вздрогнула. Она узнала слова баньши из мучительного сна. Те, которые она записала, не успев проснуться до конца. Пророчество продолжало исполняться.

— Омела, который раньше сказал в свите Короля-Охотника, вернулся на Другую сторону. Ему дали ключ. Вещь, которая открывает дорогу к Ясеневому холму, дому его сына. И он пришел туда, куда ему открыли дорогу. Сейчас Ясеневый холм принадлежит ему. Многие погибли, судьбы Ясеня я не знаю.

Скачущая-в-Охоте больше не смотрела на Анну. Она говорила с Дэйвом, но Греймур никак не могла отделаться от ощущения, что эта женщина знает все. И кто дал слуа ключ, и почему.

— Это моя вина, — сказал Дэйв. — Из-за моей злосчастной судьбы ключ попал к Шохайре, позванному Омелой. Я готов ответить и за это тоже.

Анна не выдержала. Шагнула вперед, встала рядом с ним, точно так же, как он встал рядом с ней перед сталагмитовым троном в подземелье.

— За что ты собираешься отвечать? За то, что я отдала слуа серебряную веточку? Или за то, что убил пророчицу, защищая собственную жизнь?

— Злосчастной судьбы? — Скачущая-в-Охоте усмехнулась, и Анне совсем не понравилась эта усмешка. — Не слишком ли много власти ты дал над собой чужим словам?

— Но разве есть за мной выбор? — устало отозвался Дэйв.

— Всегда есть! — голос женщины неожиданно набрал силу и заполнил собой весь сад, умирающий в ожидании зимы. — Хочешь, я дам тебе выбор?

Она выхватила из-за спины копья, серебряное, наливающееся светом, и второе, тусклое.

— Вот железо, — сказала Скачущая-в-Охоте, и протянула их Дэйву. — И вот серебро. Холодное железо людей, чтобы защититься от тех, кто приходит с Другой стороны. И серебро сидов, ничуть не менее смертоносное. Хочешь — возьми одно из них. Я там тебе свое копье на время, если ты решишь сделать то, что должен сделать.

Анна недоуменно моргнула. Она даже не успела испугаться, пока копья были в воздухе. А теперь Скачущая-в-Охоте, та, которая должна была принести Дэйву правосудие Другой стороны, предлагала ему их.

Дэйв молчал. Долго, слишком долго, потом наконец ответил:

— Нет, госпожа. Я не буду выбирать между холодным железом людей и смертельным серебром сидов. Я человек, и я отравлен воздухом холмов, их пророчествами и их правдой. Я знаю, что я должен сделать, и я сделаю то, что должен. Но выбирать — не буду.

Он хотел добавить что-то еще, но смех Скачущей прервал его.

Она смеялась хорошо. Совершенно искренне, чуть запрокинув голову так, что стал виден витой торквес у нее на шее. Потом Скачущая снова взмахнула руками, и оба копья вонзились в землю по обе стороны от садовой дорожки.

— Тогда не выбирай, — со смехом сказала она. — Если осмелишься, я даю времени тебе до Йоля. И тогда уже буду судить и решать.

— Благодарю тебя, госпожа, — Дэйв медленно склонился перед женщиной. Та улыбнулась и перевела взгляд на Анну.

В Скачущей-в-Охоте по большому счету не было ничего пугающего. Если сравнивать со слуа, сумасшедшим Морганом О'Рейли или там мертвой баньши. Анна поняла как-то совершенно для себя внезапно. Словно рука страха, сжимавшая что-то у нее в груди, разжалась сама собой.

— Тебе тоже придется выбирать, — негромко сказала Скачущая-в-Охоте, обращаясь к Анне и только к ней. — Раз за разом. Снова и снова. Но ты как будто неплохо справляешься.

Она подмигнула Анне, развернулась и пошла прочь. С каждым ее шагом свет в саду мерк, и в наступающей темноте Греймур смогла разглядеть только, она вышла за ограду. Заржала лошадь. Потом стало тихо.

— Кто она такая? — спросила Анна почему-то шепотом.

— Жена Короля-Охотника Тары. Та, которая принесла ему гибель и возвращение к жизни. Человеческая женщина, которая нарушила гейс и вынуждена теперь оставаться на Другой стороне. Украденная фейри дочь охотника на фей. Прежде она сама тоже ходила на Другую сторону и возвращала украденных детей. Ее справедливость где-то стоит между справедливостью людей и тем, что справедливо на Другой стороне. Думаю, она хорошо знает, о каком выборе говорит.

Дэйв не отрываясь смотрел на копья Скачущей-в-Охоте. Анна осторожно взяла его за руку.

— Не бойся, — повторил он. — Видишь, она и в самом деле справедлива.

— Но ведь это я отдала слуа ключ. И если бы не Эмбер и не О'Ши, из-за моей глупости тебя он бы тоже получил.

— Я мог от него уйти. Он… не то чтобы меня держал. А если бы и держал! Мой страх держал меня крепче. Не перед Скачущей-в-Охоте, перед собственной судьбой. Если бы я ушел сам, тебе бы не пришлось идти за мной к нему. Так что здесь тоже есть моя провинность, и она велика.

Дэйв все еще едва ли походил на человека. Анна смотрела на его лицо, ставшее чужим и нездешним, и чувствовала, как безбожно мерзнет в легком пальто, предназначенном, чтобы быстро добежать от машины до двери и не более того. Но позвать Дэйва в дом, в тепло Анна почему-то никак не могла осмелиться.

Вернее, Дэйва она давно бы увела из сада. Но с этим чужим, которому больше подходило называться по-сидски, Тростником, сыном Ивы, все было гораздо сложнее.

— Ты совсем замерзла, — обернулся он к Анне. — Пойдем в дом.

И он в самом деле повел ее в дом, и там оказалось вино и даже запеченная курица, которой утром не было точно.

— Скоро Самайн, — говорил Дэйв, наливая вино. — В городе будут жечь костры. Красиво, хоть и нужно, чтобы отогнать тех, кто может прийти из темноты.