Deadline - Ребекка Эдгрен Альден

За окном проносится февральский Стокгольм. Анна уселась в такси на заднее сиденье с намерением побыть одной, наедине со своими мыслями, и теперь благодарна водителю за то, что тот, кажется, понял, в каком она сейчас состоянии, и не предпринял ни одной попытки заговорить.

Когда ее выпустили, она получила обратно свой мобильный телефон. Оказалось, что, пока она была в камере, ей несколько раз звонила мама. Анна испускает стон. Как эта новость смогла дойти до Испании? Неужели им стало известно, что она была задержана по подозрению в убийстве? Нет, сейчас она явно не в том состоянии, чтобы перезванивать родителям.

Темное небо. В некоторых окнах горит свет, и дома словно окружены светящимся туманным ореолом. До сих пор зима показывала себя с самой некрасивой стороны. Слякоть и серость. Примерно в это время полицейские постучались к ней вчера домой и забрали ее. Через двое суток после того, как она обнаружила в подвале труп Дианы.

Целые сутки она просидела взаперти в большом здании комиссариата в Кунгсхольмене. Это долго. Очень долго.

Это был кошмар.

Швецию часто критикуют за продолжительные периоды задержания. Люди могут месяцами сидеть в камере без всякого суда и следствия. Прежде она никогда не понимала, что это значит. До сегодняшнего дня. Но она по крайней мере жива. А Эмили – нет.

При этой мысли на ее глаза наворачиваются слезы. Она поспешно вытирает их, но на их месте появляются новые. Они все текут и текут и никак не могут остановиться.

Когда они сворачивают в ее район и Анна видит хорошо знакомый ей силуэт виллы, ее охватывает тревога. Что скажет Матиас? Тесс и Алиса? Она помнит их перепуганные лица, когда ее забирала полиция. Неужели они теперь до конца жизни обречены жить с этими воспоминаниями?

Не моргнув глазом, она расплачивается с шофером кредитной картой издательства. Это работа во всем виновата. Стоит ей подумать о редакции, как кто-то словно проворачивает нож в ее животе.

Знают ли они, что она была задержана по подозрению в убийстве? Что они подумали? Писали ли об этом в газетах?

В убийстве Дианы Грей подозревается ее коллега.

Она не хочет ничего об этом знать.

В прихожей ее вновь охватывают эмоции. Алиса стоит на черной плитке пола в прихожей с руками, безвольно повисшими вдоль туловища. На ней желтенькая застиранная пижамка, и Анна в очередной раз поражается, какая же ее дочка маленькая. Она опускается на колени, чтобы заключить Алису в свои объятия. Сквозь слезы она видит, как из кухни появляется Матиас. Тихие настороженные шаги, нечитаемое выражение лица.

– Мама, почему тебя вчера забрали полицейские? – спрашивает Алиса.

Что ей ответить? Сколько способен понять девятилетний ребенок? Она берет личико Алисы в свои ладони.

– Малышка, это сложно объяснить, но это связано с моей начальницей на работе.

– С Дианой? С той, которую убили? – Алиса знает больше, чем она думала.

– Я спросила Сири, – объясняет дочка. – И она рассказала мне про убийство.

– Сири? – переспрашивает Анна.

– Ну да, Сири. В телефоне.

Сири. Это не одноклассница. Siri[13] в телефоне. Ну конечно. Как же она раньше не сообразила?

– Ты ведь много общаешься с Siri, да?

– Да, с ней весело разговаривать, – кивает Алиса. – Я узнаю много нового. И мне уже не так одиноко.

Комок в горле. Подходит Матиас, приветствует ее неловким жестом.

– Здравствуй, – говорит она ему и поднимается с коленей.

Алиса берет маму за руку. Теплая мягкая детская ручка сжимает ее ладонь, и Анна чувствует, как ее наполняют свежие силы. Только сейчас она понимает, насколько сильно соскучилась по своей семье. Даже по Матиасу.

– Здравствуй, – говорит он. – Тебя отпустили?

– Прокурор решил, что сейчас нет оснований меня удерживать, я свободна, но по-прежнему фигурирую в деле. Не знаю, что это значит… Может, меня попрежнему подозревают.

Негромкие шаги на лестнице. На верхней площадке появляется Тесс. Она бледная, с шелушащейся кожей вокруг губ.

– Тесс, дорогая, иди сюда. Дай я тебя обниму.

Тесс медленно спускается по ступеням. Когда она оказывается рядом, Анна замечает опухшие от слез глаза дочери. Она осторожно обнимает девочку, вдыхает аромат ее волос. У них немножко сальный запах, но это пустяки. Любовь переполняет ее. Подумать только, она едва всего этого не лишилась.

Уложив девочек спать и пожелав им спокойной ночи, Анна с Матиасом спускаются на кухню. Муж хранит молчание, но потом берет подсвечник, зажигает несколько свечей и ставит на стол. Затем подходит к буфету и достает бутылку вина. С хорошо знакомым булькающим звуком вино льется в бокалы. В полной тишине они выпивают его до дна. После чего муж открывает рот.

– Как ты?

Приглушенный свет свечей смягчает черты его лица.

Ей приходится пережить все заново. Все, что, казалось, уснуло, кануло в небытие. События последних суток. Эмили. Анна делает глоток, прежде чем ответить.

– Буду честна с тобой. Не очень.

Он медленно кивает.

Вначале она сомневается. Но потом принимается рассказывать. Матиас слушает, задает вопросы. У них выходит на диво спокойный, без режущих кромок, разговор. Анна сама удивляется тому, как легко ей сейчас с ним разговаривать. Они уже много лет так друг с другом не говорили.

Прежде чем приступить к рассказу о самой тяжелой части повествования, о найденной мертвой Эмили, Анне приходится проглотить вставший в горле комок.

– Это так больно. Бедная Эмили. Я чувствую себя виноватой в ее смерти, ведь это же я в какой-то степени подтолкнула ее поехать в этот клуб.

– Но это не твоя вина.

– Я не могу смириться с тем, что она мертва. Кто-то убил ее, понимаешь ты это?!

Шум в прихожей прерывает их разговор. Матиас смотрит на нее.

– Эй? Есть там кто? – кричит он.

Тишина. Никто не отзывается. Тогда он встает и покидает кухню. Анна слышит, как он говорит что-то Тесс в прихожей, но слов не разобрать.

Вскоре он возвращается.

– Тесс забыла какую-то свою вещь у зеркала. Она уже снова в своей постели и спит. – Матиас качает головой.

Анна смотрит на мужа повнимательнее. Он выглядит таким усталым. До нее вдруг доходит, что она-то не спросила его, как он себя чувствует, но не успевает задать ему вопрос, как Матиас снова берет слово:

– Тесс очень тяжело все восприняла. Я ведь сначала переживал в основном за Алису. Думал, что ей, еще такой маленькой, будет трудно понять. Но на деле именно Тесс досталось больше всего.