Правитель империи - Олесь Бенюх

— Удачливость, на девяносто процентов обеспеченную тем, что нам всегда удавалось вовремя заткнуть рот газетам, — Чень выпил небольшую рюмку анисовой водки.

— Из практики своего отца вы, должно быть, знаете, что внутренняя механика любого бизнеса не выносит «паблисити», оторвавшись от своего напитка, проговорил Агриппа.

— Но вы же дали согласие на встречу со мной? — недоуменно протянул Раджан.

— Дал, — возразил Лайон-старший. — Потому что знал, с кем дело имею. Так вот «Бубновый» — бог с ним. Но «Король» вот в чем штука! Не единственный в Гарлеме, но, скажем так, один из трех. А знаете ли Вы, что значит быть королем в Гарлеме?

— Прежде всего это значит, — улыбнулся Чень, — что ты обо всех должен знать все, а о тебе никто ничего знать не должен.

— Но ведь ваш бизнес не просто страшный, — Раджан с вызовом посмотрел на Лайона-старшего. — Ваш бизнес чудовищный. И об этом надо не говорить, а кричать.

— Что вы знаете о моем бизнесе, чтобы выносить о нем такое категоричное суждение? — спросил Лайон-старший спокойно. Лишь на мгновение его глаза сузились. На одно мгновение.

— Он залетел по ошибке в «ясли», а потом на «лежбище», просипел Чень.

— И что же? — впервые за все время улыбнулся Лайон-старший. — Что столь чудовищного обнаружили вы там, господин Раджан-младший?

Наступило довольно долгое молчание. — По-вашему, может, и впрямь, естественно, — с трудом подавляя гнев, дрожавшим голосом произнес Раджан, что семи-девятилетние девочки ложатся в постель с мужчинами ради ваших мерзких прибылей? Может быть, ваши «лежбища» являют собой вершину прогресса человечества, и живые трупы, которых вы пичкаете сердобольно дешевыми наркотиками, служат каким-то высшим, недоступным моему пониманию, целям человечества?

Он тяжело дышал, думал: «Сумасшедший район! Сумасшедшие люди! Сумасшедший бизнес! Лайф из шит, дэм ит!»[4]

В комнате вновь воцарилось долгое молчание…

— Мой отец, — заговорил, наконец, Лайон-старший, — был нищим, больным негром. Знаете, чем он кормил из года в год нашу многочисленную семью? Весь Манхэттен был разделен на небольшие участки, в каждом — по нескольку домов. В «своих» домах он собирал отбросы по помойкам. Эти отбросы и были нашими ужинами, обедами, завтраками, нашей обычной и праздничной едой. А умер, вообразите, от радости. Мне посчастливилось в свое время получить стипендию в Колумбийском университете, и вот на домашней вечеринке по поводу завершения моей учебы он встал, чтобы сказать свое родительское слово. И упал бездыханный. А сказать ему было чего. «Грех белого, говаривал он, белый. Грех черного — черный. Проступок белого — шалость, проступок черного — деяние адово». А что, разве не так? В Гарлеме все страшнее, грязнее, ужаснее, чем в любом белом районе. Что, там нет детской проституции или торговли наркотиками?

— Есть. Все есть. Только там этим бизнесом занимаются белые, а потому он и выглядит благопристойно, — просипел Чень.

— А скольким людям мы не даем умереть с голоду? — спросил Агриппа. И кто сказал, что у проститутки менее почетный заработок, чем у сенатора? Он посылает молодежь за моря и океаны — сражаться и умирать, а она… она дарит каждого желающего и кредитоспособного любовью и лаской.

— Господин Лайон-старший обеспечивает работой, — Чень посмотрел в папку, которую он достал из скрытого стенного шкафа, — восемнадцать тысяч семьсот тридцать два человека. — Это же целая армия! — изумился Раджан.

— А он и есть полководец, — подтвердил Агриппа. — Главнокомандующий, король!

— Дома любви, игорные центры, тотализатор, сеть «распыления порошочков», «синдикаты экспроприаторов»… Всего не перечислишь, задумчиво проговорил Лайон-старший. И, словно спохватившись, зловещим тоном, от которого Раджан вздрогнул, заметил:

— Это, и вообще все, что вы слышали от нас, — он показал пальцем на Ченя, Агриппу, прикоснулся ладонью к своей груди, — не подлежит огласке. Ведь так?

«Благотворители своих черных братьев и сестер, их отцов и матерей, их детей и внуков, — с горечью думал Раджан. — Пожалуй, с неменьшим основанием можно назвать сердечным благодетелем того, кто вышибает ящик из-под ног приговоренного к повешению». Он вспомнил, как Рей Спенсер рассказал ему о рядовом деле Лайона-старшего, об обычной афере, каких много. Бубновому Королю стало известно, что крупный американский Фонд выделил один миллион долларов для оказания помощи беднякам Гарлема. Из своих людей он сколотил инициативный комитет. Для встречи с этим комитетом прибыл респектабельный джентльмен, полномочный представитель Фонда. Он сообщил членам комитета, что желательно было бы составить списки десяти тысяч самых отчаянно нуждающихся хронических безработных. Такие списки с адресами и с указанием количества иждивенцев были составлены за сорок восемь часов. Представитель Фонда приехал еще раз, чтобы окончательно обсудить и утвердить списки. На этот раз его принимал сам Лайон-старший. В итоге миллион был поделен следующим образом: представитель Фонда получил пятьдесят тысяч, члены комитета — пятьдесят тысяч, Бубновый Король — девятьсот тысяч долларов. Слухи об этой афере просочились в прессу. Однако из десяти тысяч, включенных в списки и якобы расписавшихся в получении своих ста долларов, не нашлось ни одного, кто отважился бы выступить против Бубнового Короля и его банды.

— Странная штука человеческая психология, — завершил свой рассказ Спенсер. — Среди безработных довольно высок процент самоубийств. Во всяком случае, он во много раз выше, чем у тех. кто имеет работу. Конечно, те, кто еще не доведен до грани отчаяния, хотят жить. Как говорится, человек умирает тогда, когда в нем умирает надежда перейти, переползти черную полосу невезения, неудач, проигрыша.

— Гарлем — вечно кровоточащая язва, — продолжал меж тем Лайон-старший. — Зачем же обнажать язвы? Ведь этим не вылечишь их, а многим не таким уж плохим людям сделаешь плохо. Предположим, в результате какого-нибудь несчастного случая не станет меня, Агриппы, Ченя, других. И что же? На наше место, ни секунды не медля, придут Джеймс, Ральф, Фредди… А вы думаете, мы самые худшие, самые жадные, самые безжалостные? Не-е-ет! Чень закончил университет в Бонне, Агриппа — в Англии, я — два — здесь, в Нью-Йорке. А, как известно, образование даже дьявола красит, душу убийцы мягчит. Слышали ли вы что-нибудь о «Хромом кардинале»? Этот невежда за десять утаенных центов своих людей в бессрочную командировку ко всем архангелам без долгих сомнений отправляет.

— А девочки в его домах без выходных и без игрушек, просипел Чень.

— «Лежбища» дороже, и «порошочки» разбавлены.

— Да что говорить, — махнул рукой Лайон-старший. — «Хромой кардинал» и справедливость не знакомы друг с другом.

Он посмотрел на свои ручные часы, улыбнулся:

— В это время мы обычно ужинаем, господин Раджан. Здесь недалеко есть великолепный мексиканский ресторанчик. Хозяин, оркестр, девочки — все свои люди. Можем и перекусить, и повеселиться на славу. Как вы на это смотрите?