Сильные. Книга 2. Черное сердце - Генри Лайон Олди

Мы выбрались к механизму.

— Здесь, — Нюргун указал рукой на верчение колес и качание маятников. — Так быстрее.

И я ужаснулась, потому что стало ясно, что он собирается сделать.

— Айталын!

Я хотела обнять младшую сестру, прижать лицом к своей груди. Зачем ей смотреть на самоубийство брата? Я хотела, я даже потянулась, но Нюргун отстранил меня.

— Обещал защищать, — виновато произнес он. — Должен.

— Не волнуйся. Тут она в безопасности.

— Нет. Крадут. Все время крадут.

— Я присмотрю.

— Нет.

— Что нет? Меня недостаточно для ее защиты?!

— Защищай маму.

Он подхватил Айталын на руки и прыгнул вниз.

Камень. Кулак!

Бац!

Камень. Кулак!

Бац!

Камни. Град. Успею!

Кулаки. Локти. Колени.

Кэр-буу!

Успел. Вдребезги.

Слабак? Кто слабак?

Я слабак?!

Хыы-хык!

Давным-давно, когда Нюргун стоял у столба, терпеливо дожидаясь освобождения, а Юрюн Уолан сидел на лугу, слушая дудку дяди Сарына, кое-кому довелось услышать не только дудку. «Сидишь? — спросил Сарын-тойон. В тот день он был настроен поболтать о пустяках, то есть обо мне. — Уши развесил? Ну, сиди, сиди, грей зад. Знаешь, кто тут сиживал до тебя?» Кто, спросил я. «Уот, дружок. На этом самом месте. Представляешь? Я играл ему плясовую, когда нас прервали крайне невежливым образом. Ох, и громыхнуло!» Кто, спросил я. «Твоя драгоценная семья. Нюргуна, понимаешь ли, сбросили с неба в железную колыбель. Надеялись переделать...» А я, спросил я. «А тебя, дружок, еще и в проекте не было. Нюргун упал, и мир сделался погремушкой. И в небе кружил белый стерх.» Умсур, кивнул я. «Да, Умсур. Небо за твоей сестрой трескалось, из щелей лез брусничный сок, и я понимал, что уже никогда не будет, как раньше.»

Сыграй мне, попросил я. Плясовую. Если честно, я не хотел слушать плясовую, но слышать о падении Нюргуна мне хотелось еще меньше.

«Нет, — сказал дядя Сарын. — Я сыграю тебе сонату ля минор. Великая соната, дружок! Во второй ее части земля треснула, и наружу полез Уот. Надеюсь, сейчас этого не произойдет. Обычно мне не хватало цифрованного баса, но Уот... Обойдемся без баса, ладно?»

Камень. Щит!

Камень! Колотушка!

Камни. Град. Гыы-гык!

Щит. Колотушка. Щит.

Успел.

Я слабак?!

Берегу шуринов. Зять.

Дьэ-буо!

Земля рожала трудно, болезненно. Чрево ее содрогалось, выталкивая нас наружу; схватка шла за схваткой, с пугающими, неравномерными перерывами. По стенам змеились опасные трещины, каменные небеса сплевывали концы сосулек, похожие на наконечники копий. Острая крошка секла лица Тимира с Алыпом. Против крошки мы были бессильны. Что я мог? Рубить крошку мечом? Долбить палицей?! Мне оставалось разве что пыхтеть на бегу, сдувая часть кусачего подземного гнуса в сторону, не позволяя ему напиться заветной крови. Когда наступала тишина, ни я, ни Уот не торопились усохнуть. Время, потраченное на облачение в доспех, грозило смертью Уотовым братьям, которым, в отличие от нас, не повезло — повезло?! — родиться сильными.

— Нюргун, — хрипел Уот. — Нюргун!

Братья переглядывались. Им было невдомек, отчего Уот поминает Нюргуна. Хочет подраться? Облыжно винит в катастрофе?! Один я знал правду: адьярай вспомнил то же, что и я. Вернее, он, прямой свидетель, вспомнил давнее падение Нюргуна с небес под землю, а я вспомнил всего лишь рассказ дяди Сарына о падении. И здесь, не только в силе, Уот имел преимущество надо мной.

Падший ангел, сказал дядя Сарын, прежде чем сыграть сонату ля минор. Кто такой ангел, спросил я. Не ответив, дядя Сарын поднес дудку к губам. Уже после, закончив игру, он задумчиво произнес: «Падший? Упал, вознесся, встал у столба. Однажды спустится обратно. Забудь, дружок. Никакой он не ангел, твой брат...»

Тихо. Тихо.

Тишина.

Ворочается. Храпит.

Эхо.

Над головой колеса. С зубчиками.

Дуги, ободы. Высоко.

Прибежали?

— Чамчай!

Я усох от вопля Уота. Казалось бы, отчаянный крик адьярая — так кричит смертельно раненый — должен был толкнуть Юрюна-боотура в бой: с кем угодно, главное, в бой! Но нет, все случилось наоборот: я усох быстрей обычного, и стало ясно, что мы столпились под механизмом, в обширной зале, раскинувшейся вокруг оси миров. Запрокинув голову, я увидел карниз: с него я следил за обрядом Чамчай. Ну да, вон и грот, где удаганка била в бубен.

Грот пустовал.

— Чамчай!

Она лежала в двадцати шагах от меня. Птица эксэкю, жутковатое создание. Наверное, когда громыхнуло, она попыталась взлететь... Балбес! Куда тут взлетать? В мясорубку зубчатых колес?! Она попыталась слететь вниз, туда, где сейчас причитает и стонет, заливаясь слезами, безутешный Уот Усутаакы. Но ребристый камень догнал ее, сломал крыло, бросил оземь. В зубастом клюве клокотала пена, хвост вздрагивал, хлестал по полу. Чамчай еще жила, но я был уверен: это агония.

— Отойдите!

— Пустите нас!

Покорней ребенка, услышавшего окрик строгих родителей, я подчинился. О чудо! — Уот тоже отошел без возражений.

— Не мешайте, — велел Тимир Долонунгса.

Он склонился над сестрой. Алып присел рядом на корточки. Зрелище Алыпа на корточках могло испугать кого угодно. Они помогут, беззвучно взревел я. Вылечат! Спасут! Знать бы еще, к кому я обращался. Сила наисильнейшего из боотуров сейчас стоила дешевле гнилой шкуры.

— Братья! Помогут!

То, о чем я думал, Уот произнес вслух.

— Помогут! — окликнулся я. — Обязательно!