От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

Теперь посмотрим, что же произошло в Иконии — городе, расположенном всего в шестидесяти милях от Антиохии. Здесь евреи действовали по-другому, они не стали науськивать «набожных и почетных женщин». Вместо того чтобы использовать хитроумный косвенный подход к отцам города, они спровоцировали недовольство населения, которое вылилось чуть ли не в открытый мятеж. Впрочем, мнение горожан разделилось: «одни были на стороне иудеев, а другие на стороне апостолов». В результате Павел и Варнава, узнав, что готовится побиение камнями, сочли разумным покинуть Иконий и бежать в Листру, соседнюю римскую колонию.

В чем же дело? Почему столь разнилось поведение евреев в этих двух городах? А причина заключалась в том, что Иконий не являлся римской колонией. Он продолжал оставаться демократическим греческим городом, где власть принадлежала народу. В таких условиях наиболее эффективным способом борьбы с христианскими проповедниками было открытое противостояние. Евреи понимали: достаточно затеять публичный спор, восстановить против апостолов горожан, и потом можно преспокойно сидеть и ждать, когда демократия выполнит грязную работу.

Я думаю, эти несколько стихов Деяний, во-первых, служат доказательством педантичной точности Луки, а во-вторых, позволяют глубже проникнуть в смысл его сочинения. Даже если прямо и не сказано, что во времена Павла Антиохия являлась римской колонией, а Иконий — греческой демократией, столь различное поведение евреев в этих двух городах служит доказательством — не менее надежным, чем прямая запись на латыни или греческом языке.

2

В шестидесяти милях к западу от Коньи, рядом с турецким городком Ялова, на вершине голого холма сохранились обрушившиеся арки римского акведука. Это, пожалуй, и все, что осталось от некогда процветавшей Антиохии Писидийской, если не считать неестественной формы местных скал. А скалы здесь выглядят действительно необычно — сглаженные и уплощенные. Причем видно, что произошло это не под действием ледников или огненной стихии, а в результате медленной и планомерной работы мотыг и топоров.

В древние времена акведук тянулся поверх холмов и уходил в подножие Султан-Дага. Здесь, в скальном туннеле, он наполнялся водой, которую нес затем в Антиохию Писидийскую.

Чем больше я исследовал разрушенных городов Малой Азии, тем более укреплялся во мнении, что история этой страны буквально написана водой. Порой, чтобы добраться до того или иного пункта, мне приходилось путешествовать по таким укромным горным лощинам, куда даже орлы нечасто заглядывают. И там, на диких горных склонах, я, к своему удивлению, обнаруживал, что когда-то, давным-давно здесь уже побывали люди. В этих, казалось бы, совершенно непроходимых местах они умудрились возвести беломраморные библиотеки и сидели в них, внимая словам Эсхила. Проезжая по выжженной солнцем равнине, я неожиданно натыкался на курган, покрытый белыми камнями, которые в изобилии были разбросаны по земле. Подобрав один из этих камней, я увидел, что это обломок мрамора, который столетия назад прибыл сюда на корабле из Греции. Другой камень имел красный цвет: он оказался египетским порфиром. Эти камни — единственное доказательство того, что столетия назад здесь стоял прекрасный город. Философы прогуливались под мраморными колоннами, окружавшими рыночную площадь; скульпторы трудились над великолепными дворцами; торговцы везли свои грузы — золото, специи и благовония для богатых покупательниц.

Поневоле задумаешься, каким образом эти скалистые утесы и знойные пустыни могли стать пристанищем для античного города? Ответ прост — благодаря воде. Сегодня ее, возможно, и не видно. За прошедшие века река могла пересохнуть или, изменив свое русло, уйти на другой склон холма. Но повсюду — даже в самой безжизненной и негостеприимной местности — если уж вы натыкаетесь на руины древних городов, то можете быть уверены: в свое время предприимчивые греки или римляне протянули сюда акведуки, которые снабжали города живительной влагой.

Однако цивилизация, основанная на акведуках, сильно рисковала. Если недоставало сил защищать «воздушные водопроводы», рано или поздно они становились жертвами варваров, которые за короткое время превращали дворцы и храмы в груду развалин. Разрушенный акведук означал гибель города. И тогда провалятся крыши домов, на останках агоры буйно разрастется златоцветник, обрушатся мраморные полки библиотек, в пересохших фонтанах устроят свои гнездовья птицы, а на месте бывших храмов будут бродить стаи шакалов.

Именно это и случилось с блестящими центрами эллинистической эпохи. Шайки варваров прервали живительный водоток, и вода свободно изливалась на землю в местах разломов. Пользуясь этим, разрушители возвели свои походные палатки возле разрушенных акведуков. А стены заброшенных городов постепенно осыпались. Мраморные постройки растаскивали на загоны для овец. Великолепные колонны, когда-то доставленные на греческих кораблях, заносило песком. Древние гробницы с их мраморными и золотыми гробами подвергались разграблению. Резные саркофаги, в которых римляне хоронили усопших, в конце концов превратились в банальные поилки для коз.

И вот столетия спустя я стоял перед разрушенным акведуком Антиохии Писидийской, и передо мной разворачивалась трагическая история не только этого города, но и Эфеса, Милета, Пергама, Иераполиса и других блестящих городов Малой Азии, чьи имена славились на весь мир в античную эпоху.

3

Турецкое завоевание обернулось для Малой Азии тяжкими последствиями. Черные времена настали для античных малоазийских городов. Наиболее убедительным доказательством служит тот факт, что менее чем через столетие было забыто даже место, где некогда стояла блистательная Антиохия Писидийская. О Листре не вспоминали до 1885 года, Дервия оставалась в забвении до 1888 года.

Первым городом, который вновь открыли для себя неблагодарные потомки, стала Антиохия Писидийская. Случилось это в 1883 году благодаря корнуоллскому священнику Фрэнсису Вивьену Джаго Арунделлу, который — в бытность британским капелланом в Смирне — совершил путешествие по внутренним областям Турции.

Ныне этот человек, внесший неоценимый вклад в изучение географии Нового Завета, покоится на церковном кладбище Ландульфа. Этот маленький корнуоллский городок стоит на берегу реки Тамар, там, где она широко разливается на пути на запад и образует озеро Кингсмир. В той же самой церквушке захоронен прах Феодора Палеолога, потомка последнего императора Восточной империи. Если верить семейным хроникам, то благодаря брачным связям семейство Арунделлов находилось в отдаленном родстве с византийскими императорами.

Феодор был четвертым по счету потомком Фомы, родного брата императора Константина XIII, погибшего при защите Константинополя от турок. Вынужденный скрываться за границей, Феодор нашел себе пристанище в Англии. Здесь он женился на дочери Уильяма Боллса из Хэдли, в графстве Саффолк. Одна из их дочерей и стала женой Арунделла из Ландульфа. В 1636 году во время визита в Корнуолл Феодор Палеолог скончался и был похоронен в маленькой местной церквушке.

А нам остается лишь удивляться причудливости судьбы, которая свела вместе на корнуоллской земле (пусть и с интервалом в несколько столетий) человека, обнаружившего останки Антиохии Писидийской, и потомка христианского императора, сложившего голову в борьбе против ислама. Можно сказать, что в этом невероятном месте — на церковном кладбище далекого Корнуолла — сошлись воедино начало и конец христианства в Малой Азии.