Чаша гнева - Дмитрий Казаков

У крайнего со стороны дороги дома прямо на земле лежали несколько мужчин. Тела их покрывали глубокие раны, а окоченевшие уже руки все еще сжимали рукояти топоров и вил. Застывшие глаза бездумно смотрели в чистое небо. Должно быть, это были те, кто пытался оказать сопротивление.

Их убили быстро и просто, без особых изысков.

Дальше вглубь деревни трупы были совсем другими. Кто-то успел убежать, кто-то сгорел в домах, так что тел было не так много. Но и увиденного хватило опытным воинам, чтобы ощутить тошноту.

При приближении людей с того, что издали казалось грудой фарша, с недовольным карканьем сорвались несколько ворон. Подъехав ближе, Робер понял, что фарш тут не причем, а на дороге лежит человек, которому отрубили руки и ноги, а затем содрали кожу.

Дальше было еще хуже. Девушки со вспоротыми животами и отрезанными грудями, старики, которым, судя по всему, ломали позвоночник, мужчины с вырванными глазами. Те, кто порезвились здесь, не гнушались вырезать из спины жертв длинные полосы кожи, разбивать детям головы и снимать с женщин скальпы.

Брат Готье, бывавший в сарацинском плену и видевший, как там пытают пленников, взирал на окружающее с неприкрытым удивлением. Лицо его было белым, глаза растерянно бегали.

– Хочется верить, что это сотворили звери, – глухим, непохожим на свой голосом, проговорил брат Анри. – Но увы, на подобное способен лишь человек…

На том, что некогда было дверями церкви, был распят священник. Тело его обгорело, но остатки одеяния принадлежали явно служителю Господа. На голове кощунственным венцом красовалась загнутая полоса железа, а на шее вместо креста висел огромный ключ. Изо рта торчали какие-то красные палочки, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении отрезанными пальцами.

– Во имя Господа! – только и мог сказать брат Анри.

За спинами рыцарей послышался рыгающий звук. Обернувшись, Робер увидел, что один из оруженосцев, совсем молодой, свесился с седла, и его самым отвратительным образом рвет на землю.

– Клянусь Святым Бернаром, – напряженным голосом проговорил брат Андре. – Если мы не уедем отсюда как можно быстрее, то меня тоже стошнит!

Де Лапалисс, ни слова не говоря, дал лошади шпоры.

Когда выбрались за пределы пожарища, то чистый, без запаха гари воздух показался удивительно вкусным. Робер неожиданно обнаружил, что вспотел, хотя особого тепла не было.

– Кто же такое мог сотворить? – вопросил брат Готье.

– Наемники, – ответил брат Анри, – никакой сеньор ради забавы или для того, чтобы наказать строптивых вилланов, никогда не будет так разорять свою деревню…

– Кто же позволяет им так бесчинствовать? – продолжал спрашивать сержант. Он не был на юге Франции очень давно, и о рутьерах знал только понаслышке.

– Те, кто забыл о Господе в увлечении мирскими соблазнами, кто нанимает их для ведения войн, – неожиданно ответил брат Эрар. Лицо его пылало гневом. – Короли, герцоги и графы!

– Наемников использовал еще Вильхьяльм Незаконнорожденный[196], – осторожно заметил Робер, – да и король Филипп не гнушается держать их у себя на службе! Но я никогда не слышал, чтобы они творили такое на севере…

– Все просто, – сказал де Лапалисс, – король Филипп настолько силен, что может поймать и повесить любого наемника, который рискнет разбойничать в его владениях или владениях его вассалов. Здесь же, на юге, этого делать некому. Герцог Тулузы еще поддерживает мир в своем домене, но вздумай он со своим войском войти во фьеф любого из вассалов, чтобы навести порядок там, как тот тут же начнет вопить так, словно его режут! Рутьеры ловко пользуются тем, что земля тут поделена между множеством сеньоров, каждому из которых они будут рано или поздно нужны.

– Господи, спаси Лангедок от разорителей, – пробормотал Робер сквозь зубы.

Далее ехали в молчании, до того самого момента, когда дорога впереди оказалась преграждена. Один из двух сержантов, которых предусмотрительный брат Анри отправил передовым дозором, примчался назад и сообщил, что дальше двигаться невозможно, так как путь перекрывают вставшие лагерем наемники.

– Сколько их там? – спросил невозмутимый де Лапалисс. – И где твой товарищ?

– Около пяти десятков, – ответил сержант, тяжело дыша, словно ему довелось не скакать на коне, а бежать. – Из них с десяток конных. Арбалетчиков нет. А Пьер остался приглядывать за ними.

– То есть они вас не заметили, – уточнил брат Анри. – Хорошо. Всем надеть шлемы и вооружиться!

– Объедем? – предложил брат Симон.

– Ни за что! – ответил де Лапалисс. – Чтобы мы, рыцари Храма, давали крюк ради каких-то грабителей?

Робер водрузил на голову тяжелую и холодную болванку шлема. Мысли, как обычно в таких случаях, принялись вертеться вокруг предстоящего боя: наемники умелые воины, но снаряжены они не в пример хуже рыцарей, да только вот рыцарей в отряде всего шестеро… Хорошо еще, что арбалетчиков нет… толстые и короткие болты механического лука прошибают любую кольчугу, и прекрасно вооруженный рыцарь, учившийся владеть оружием с пяти лет, для вооруженного арбалетом крестьянского сына представляет собой лишь прекрасную мишень…

Мысль была странной и отдавала смертельным холодом.

– Садимся на боевых коней! Рыцари вперед! – приказал брат Анри, и Робер поспешно повиновался, радуясь возможности отвлечься от размышлений. – Сержанты прикрывают фланги, а оруженосцы в середине колонны отвечают за вьючных лошадей. Всем все ясно?

Непонятливых не нашлось. В отряде практически каждый воевал в Леванте не первый год, и предстоящая стычка представлялась незначительным рутинным событием, немного более опасным, чем обычный выход в караул.

Вельянгиф, когда его седлали, попытался раздуть пузо, за что получил по ребрам кулаком. Жеребец независимо всхрапнул и сделал вид, что ничего не случилось.

Робер забрался в седло, пальцы его, затянутые в кольчужную перчатку, обхватили толстое древко копья.

– Во имя Господа, – сказал брат Анри, направляя своего коня так, чтобы встать в голове отряда. – Нас слишком мало, чтобы сражаться, поэтому просто прорываемся! Они за нами не погонятся, да и Марманд уже близко. И да поможет нам Пречистая Дева…

Двигались шагом, чтобы кони, от которых вскоре потребуется вся прыть, не утомились заранее. Вскоре из кустов выскочил оставшийся сторожить сержант. На круглой розовощекой физиономии был азарт.

– Там они, сир, клянусь Животворящим Крестом, – сказал он возбужденно, тыкая рукой в сторону поросшего деревьями холма, – за ним и встали. Дорога вкруг идет и выходит на поле, а по левую руку туазах в двадцати их лагерь…

– Хорошо, брат Пьер, – проговорил де Лапалисс. – Займи место в строю, во имя Господа.