Громбелардская легенда - Феликс В. Крес

Из-за скал неожиданно появилась скорчившаяся человеческая фигура. Гвардеец молниеносно присел, в мгновение ока сообразив, что мундира на этом человеке нет, значит, это не пропавший сотник и не товарищ из отряда… Он выстрелил и услышал крик, подтверждавший, что выстрел попал в цель. Эгдех метнулся вперед, вытащив меч.

Девушка, которой стрела попала в живот, лежала среди острых каменных обломков, плача и извиваясь от боли. У Эгдеха потемнело в глазах — все враждебные силы этого мира как будто договорились его уничтожить! Подбежав к лежащей, он склонился над ней.

— Я уже… не убегу… — всхлипывая, проговорила она. — Не трогай меня… А-а… как больно…

Десятник выпрямился, беспомощно озираясь. Увидев свернувшееся в клубок тело у подножия скалы неподалеку, он на мгновение замер, а потом бросился туда.

— Не бросай меня… а-а-а! — крикнула девушка.

Он не обращал на нее внимания.

Бельгон лежал на боку, обхватив руками прижатые к груди колени. В широко раскрытых глазах застыла боль — и ничего больше. Эгдех немного постоял, потом несколько раз пнул труп, наконец сплюнул и ушел.

Несколько мгновений. Всего несколько мгновений, и он увидел бы мертвого Бельгона — и не выстрелил бы в эту проклятую дартанку.

Откуда он мог знать, что девка сбежала? Надо было поговорить с Лордосом…

Лысый десятник имел как глаза, так и разум. Он видел, что эта женщина небезразлична командиру. Ругаясь себе под нос, он пытался представить, что будет, если рыжеволосая красотка умрет. Умереть же она могла очень легко; могла и даже должна была… Десятник хорошо разбирался в ранах. Гладкие разрезы от меча, даже длинные и неприятные на вид, заживали довольно легко. Совершенно иначе обстояло дело с глубокими ранами, от острия или, как в этом случае, арбалетной стрелы. Небольшая дырочка в теле мало что говорила о повреждениях, учиненных стрелой внутри.

Торчащая в животе стрела из тяжелого военного самострела — дело почти безнадежное. Девушке предстояло умереть в муках. Небывалых муках.

Эгдех представил себе сотника, который на это смотрит…

Он наклонился над девушкой. Та открыла заплаканные глаза и попыталась протянуть руку. Именно тогда Эгдех вдруг обнаружил, что с удовольствием стоял бы так и смотрел на нее — до самой смерти. Ее смерти.

— Ваше благородие, — сказал он, — прекрасно знает, что сотник ее любит. Но похоже, сотника уже нет в живых. А представь, что будет, если он все-таки жив? Никто пока не нашел трупа. Может, сотник жив — и что тогда?

— Не бросай меня… А! Как больно…

— Не брошу, — ответил он, присев рядом.

Внезапно он зажал ей рот рукой, схватился за древко стрелы и дернул со всей силы. Девушка глухо взвыла, вытаращив глаза, потом вся напряглась и застыла неподвижно, неестественно выгнувшись и продолжая протяжно стонать; тяжелая мужская рука заглушала крик. Эгдех тщательно спрятал стрелу, ибо нарисованные на ней две черные полоски явно говорили о том, что она выпущена из гвардейского арбалета. Легионеры пользовались стрелами, обозначенными зеленым цветом, а Бельгон был легионером… Не убирая руки с лица пытавшейся безнадежно и слабо сопротивляться женщины, Эгдех сел ей на грудь, достал меч и, орудуя клинком — ему было довольно неудобно, — пронзил острием нижнюю челюсть, между подбородком и шеей. Она пыталась вырваться, и он всем своим весом оперся на руку, которой закрывал ей рот, чтобы прижать голову к земле и таким образом обездвижить. Он медленно проталкивал острие все дальше, протыкая язык, пока не наткнулся на сопротивление нёба. Девушка хрипела и стонала, придушенная тяжестью мужской руки, глаза почти вылезли из орбит. Десятник чувствовал, как упирающаяся в лицо дартанки рука начинает расплющивать губы, вдавливая зубы в рот. Он сильнее толкнул второй рукой, и меч неожиданно преодолел преграду; девушка под ним дернулась, ударила руками о землю и застыла неподвижно.

Эгдех убрал руку с ее лица и встал.

Рыжеволосая красавица из Роллайны после смерти выглядела отталкивающе. В полуоткрытом рту поблескивало озерцо крови, из которого вскоре потек тонкий ручеек; вытаращенные глаза тоже налились кровью. Лицо не сохранило даже следов красоты, и Эгдех подумал, что все это тщета, ничего больше. Перед лицом войны и смерти ничто не имело значения — армектанцы знали, что делали, вознося хвалу своей Арилоре… Гвардеец внимательно огляделся по сторонам и, не увидев ничего подозрительного, извлек из раны свой меч, вытер его и убрал в ножны. Потом быстро подбежал к трупу Бельгона, забрал меч безумца и одну, помеченную зеленым, стрелу.

Возвращаясь в пещеру, он едва не споткнулся о труп командира. Сотник лежал спокойно и безмятежно, словно спал, без боли на лице, без какой-либо ненависти, гнева или страха в широко раскрытых серых глазах. Судя по всему, он сидел на большом камне, возможно, о чем-то размышляя, когда стрела попала ему в спину. Эгдех немного постоял, думая, сколь странно порой складывается судьба, — а потом пошел дальше. Нужно было послать людей за раненным в бедро солдатом… и за всеми убитыми. А потом устроить похороны.

— И зачем ты, глупая, сбежала из пещеры? Сейчас я отвез бы тебя в Рикс, и ты могла бы дальше ехать куда хочешь!

Он словно просил прощения у дартанки…

Каренира поднялась с земли, напряженно вглядываясь в даль… В то же мгновение из-за скал выскочили несколько человек и бегом бросились к ней. Девушка нагнулась за луком, но было уже поздно; она оставила оружие и так, как была, с голыми руками, выбежала навстречу нападавшим. Байлей никогда еще не видел таких прыжков, а если бы ему кто-нибудь рассказал — не поверил бы. Быстро разогнавшись, она взмыла в воздух, словно степная пантера. Получив удар ногами, мужчина рухнул на землю, не издав ни звука. Она повернулась ко второму. Тот набросился на нее, подняв меч; она повернулась, присев, перехватила опускающуюся руку и подбросила ноги вверх. Нападавший по инерции перелетел через ее спину, перекувырнулся и грохнулся на скалы, словно мешок с песком. Все произошло так быстро, что Байлей застыл, остолбенев. Стряхнув оцепенение, он прыгнул с мечом вперед, плечом к плечу со Стариком. Противники набросились на них. Дартанец видел краем глаза, как его седобородый спутник отражает своим полумечом вражеский клинок, основанием раскрытой ладони останавливает снова бросившегося в атаку противника. Эффект был таким, словно тот на бегу зацепился головой за натянутую между деревьями цепь…

Впрочем, у Байлея тоже не возникло особых хлопот — его противник очень плохо владел мечом и, почти сразу же лишившись оружия, позорно сбежал. Байлей посмотрел на Охотницу, которая, молниеносно повернувшись вокруг собственной оси, со всей силы ударила ногами в лицо рослого детину. Тот рухнул. Удивительный способ борьбы, который Байлей видел впервые, ошеломил дартанца. Однако он тут же опомнился, поскольку перед ним вырос очередной противник.

Лязгнули скрещенные клинки, оружие в руке молодого человека дрогнуло. На этот раз он имел дело не с каким-то увальнем! Дартанец парировал второй, очень быстрый удар, с силой оттолкнул меч противника и попытался перейти в контратаку, но безуспешно. Отчаянно защищаясь, он внезапно услышал приглушенный, полный боли крик Карениры. Он отвлекся лишь на мгновение, но оно дорого ему обошлось: вражеский клинок сместился вдоль острия до самой рукояти его меча, почти мягко отодвинув его в сторону, после чего холодный металл коснулся его шеи.