Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

Мальчик посмотрел на аккуратного блондина вдобротном сером пиджаке. Разложил на коленях какие-то скучные бумаги и губамишевелит, немчура.

Немчура взглянул на кадета исподлобья инеожиданно подмигнул белесым глазом.

Серж набычился.

У прославленного Ахилла есть пята, и неслишком оригинальная, пришел к заключению Ахимас. Нечего мудрить и изобретатьпорох. Чем проще, тем верней.

Логическая схема выстроилась сама собой.

1) Женщина — самая подходящая приманкадля крепкого, уставшего от воздержания мужчины соболевского склада.

2) Через женщину проще всего дать объектуяд.

3) Разврат в России считается деломпостыдным и уж во всяком случае недостойным национального героя. Если геройумер не на поле брани или хотя бы не на больничном ложе, а испустил дух на ложепорока, с любовницей, а еще лучше со шлюхой, это, по русским понятиям a)неприлично, b) комично, c) просто глупо. Героям такого не прощают.

Остальное сделает свита. Адъютанты в лепешкурасшибутся, чтобы утаить неблаговидные обстоятельства смерти Белого Генерала отпублики. Однако среди своих, среди заговорщиков, слух разнесется мигом. Трудноидти против императора без вождя, да еще, если вместо рыцарственного знамени надголовой развевается запятнанная простыня. И Белый Генерал перестанет быть длясвоих приверженцев таким уж белым.

Что ж, метод определился. Теперь техника.

В чемодане среди прочих полезных вещей уАхимаса имелся неплохой подбор химикатов. В данном случае идеально подходилэкстракт сока амазонского папоротника. Двух капель бесцветной и почтибезвкусной жидкости было достаточно, чтобы при незначительном учащениисердцебиения у здорового человека произошел паралич дыхания и разрыв сердечноймышцы. Смерть при этом выглядела совершенно естественно, никому и в голову непришло бы заподозрить отравление. В любом случае, уже через два-три часаобнаружить следы яда было невозможно.

Средство было надежное, неоднократноопробованное. Последний раз Ахимас воспользовался им в позапрошлом году,выполняя заказ одного лондонского шалопая, пожелавшего избавиться отдяди-миллионера. Операция была проведена просто и изящно. Любящий племянникустроил обед в честь дорогого родственника. Среди гостей был и Ахимас. Онсначала выпил со стариком отравленного шампанского, а потом, улучив момент,шепнул миллионеру, что племянничек хочет его извести. Дядя побагровел,схватился за сердце и рухнул, как подкошенный. Смерть произошла на глазах удюжины свидетелей. Ахимас вернулся в гостиницу медленным, размеренным шагом —чтобы дать отраве время рассосаться и ослабнуть.

Объект был пожилым человеком с неважнымздоровьем. Опыт показывал, что на сильного, молодого мужчину препаратдействует, когда биение пульса достигает 80–85 ударов в минуту.

Стало быть, вопрос звучал следующим образом:разгонится ли кровь у героического генерала в момент любовной страсти до 85ударов?

Ответ: непременно разгонится, на то она истрасть. Особенно, если предмет страсти окажется достаточно знойным.

Оставался пустяк — найти подходящую кокотку.

5

В Москве, согласно инструкции, Ахимасостановился в новой фешенебельной гостинице «Метрополь» под именем купцаНиколая Николаевича Клонова из Рязани.

По номеру, полученному от monsieur NN,протелефонировал московскому представителю заказчика, которого было веленоназывать «господин Немо». Эти нелепые прозвища уже не казались Ахимасусмехотворными — видно было, что здесь не шутят.

— Слушаю, — прошелестел голос втрубке.

— Это Клонов, — сказал Ахимас впереговорное устройство. — Мне нужен господин Немо.

— Слушаю, — повторил голос.

— Передайте, чтобы мне срочно доставилисловесный портрет Екатерины Головиной.

Ахимас еще раз повторил имя любовницы Соболеваи разъединился.

М-да, конспираторы из защитников престоланеважные. Ахимас взял у кельнера телефонный справочник и посмотрел, что заабонент числится под номером 211. Надворный советник Петр ПарменовичХуртинский, начальник секретной канцелярии московского генерал-губернатора.Неплохо.

Через два часа курьер доставил в гостиницу запечатаннуюдепешу. Телеграмма была короткой:

«Блондинка, серо-голубые глаза, нос снебольшой горбинкой, худощавая, стройная, рост два аршина четыре вершка, бюстнебольшой, талия тонкая, на правой щеке родинка, на левой коленке шрам отпадения с лошади. NN»

Про левую коленку и родинку было лишнее.Главное, что определился типаж: худосочная блондинка небольшого роста.

— Скажи-ка, любезный, тебя как звать?

Нумер 19-ый смотрел на кельнера как-тонеопределенно, словно бы смущаясь. Служителю, человеку бывалому, этот тон ивыражение были очень хорошо знакомы. Он убрал с лица улыбку, чтобы не смущатьпостояльца излишней понятливостью, и ответил:

— Тимофей, ваше степенство. Не будет ликаких поручений?

19-ый (по книге — купец первой гильдии изРязани) отвел Тимофея от конторки к окну, сунул рублевик.

— Скучно мне, братец. Одиноко. Как бытого… скрасить.

Купец захлопал белобрысыми ресницами,порозовел. Приятно иметь дело с таким деликатным человеком.

Кельнер развел руками:

— Чего же проще, сударь. У нас в Москвевеселых барышень в избытке-с. Прикажете адресок подсказать?

— Нет, не надо адресок. Мне быкакую-нибудь особенную, чтоб с понятием. Не люблю я дешевых-то, — воспрялдухом рязанец.

— Есть и такие. — Тимофей принялсязагибать пальцы. — В «Яре» поет Варя Серебряная — авантажная девица, совсяким не пойдет. Имеется мамзель Карменсита, очень современная особа, с ней потелефону договариваются. В «Альпийской розе» поет мамзель Ванда, с исключительнымразбором барышня. Во Французской оперетке танцорки две, Лизетт и Анизетт,оченно популярны-с. Теперь среди актрисок…

— Вот-вот, мне бы актрису, —оживился 19-ый. — Только на мой вкус. Я, Тимофей, дебелых не уважаю. Мнебы стройненькую, с талией, умеренного росточка и чтоб непременно блондинка.

Кельнер подумал и приговорил:

— Тогда получается, что Ванда из «Розы».Блондинка и тоща. Но успех имеет. Остальные по большей части в теле. Ничего неподелаешь, сударь, мода-с.

— Расскажи-ка мне, что за Ванда такая.