Застенец - Дмитрий Билик

сверкнуло. Слезы? – Ты другой. Ты готов. Только не знаешь, куда повернуть. Решай, лицеист.

– Постойте, почему я? Почему вы выбрали меня?

– А почему бы и нет, лицеист? В жизни каждого есть такой человек, для которого ты целый мир. Просто не всегда ты его встречаешь, лицеист. Мне повезло. Еще вопросы? Ты настолько боишься тишины. Так?

Если честно, мне действительно хотелось спросить. Нечто невероятно личное. Но слова застряли в горле. Поэтому, как каждый трусливый человек, опасавшийся своих чувств, я произнес совсем другое.

– Как вы создаете огонь, чтобы прикуривать сигарету? Это не ковка и не плетение.

– Техник также много, как птиц в Тюремном саду1. Но всем проще говорить, что существуют лишь синицы и воробьи. Чик-чирик, чик-чирик.

– Вы можете научить этому?

– Когда посчитаю нужным, лицеист.

И ушел, оставив меня сидящим в прострации. Признаться, это был самый короткий, насыщенный и невероятно сложный урок в моей жизни. Вот как жить после всего увиденного?

Внезапная догадка пронзила меня, как клык кьярда. Будочник так много мог знать обо мне только в одном случае – если бы сам применил ко мне Взор. Возможно ли это? Вроде как его дара всего-ничего. Вот и Пал Палыч подобное заявлял. Чем дальше, тем страньше.

Что удивительно, несмотря на переживания, заснул я без особых напрягов. Не отрубился, как обычно, а именно что заснул. А утром проснулся. Вот ведь невидаль. Не через три дня, а на следующий. И даже самостоятельно поднялся с кровати.

Хотя бесследно сотворение заклинания второго ранга не прошло. Тело болело, словно его били целую неделю здоровенными палками. Ну да, я напоминал себе обычного человека, которому дали суперспособность. К примеру, ускорение в десять раз. Чисто технически, он может пробежать на порядок быстрее себя прошлого. Вот только связки, мышцы и сухожилия к этому приспособлены не будут. И разлетятся к чертовой матери. Примерно подобное и произошло.

После нехитрого завтрака (мой наказ по экономии средств Илларион послушно, хоть и без особого энтузиазма исполнял) я в мундире с новенькими погонами отправился в лицей. С грациозностью старика, который собрался в могилу, но его зачем-то вытащили на светский раут. И конечно же, по иронии судьбы, первые два урока нам заменили. На место Изюмина пришел Казаков.

– Живо переодевайтесь в спортивную форму. Сначала бег, а потом строевая.

Говорил это, а сам не сводил с меня плотоядного взгляда. Мол, сейчас я на тебе отыграюсь. Сволочь.

Причем, подумал я это все беззлобно, скорее с легкой констатацией факта. Вроде, чего только не бывает.

Наша спортивная форма напоминала растянутые домашние штаны и какие-то странные то ли легкие свитеры, то ли лонгсливы. Понятно, что с поправкой на местную моду. Вместо привычных кроссовок или кед – черные кожаные ботинки, вообще не напоминающие спортивную обувь. Но, к слову, если бы не большой вес, в них и бегать было бы удобно.

– Десять кругов для начала, господа… – со счастливым лицом произнес Казаков. Чуть подумал, а после добавил. – И дамы. Постарайтесь не растягиваться, иначе получите штрафной круг.

– Мерзкий старикашка, – пыхтел Горчаков, которому все физические упражнения давались с большим трудом. – Зачем нам все это?

По своему состоянию я сейчас мог с ним согласиться. Но понимал, что Илья в корне не прав.

– Слышал, про «в здоровом теле – здоровый дух». Так вот к магам это относится даже в большей степени. По информации из надежных источников, для проявления дара необходимо хорошо развитое в физическом плане тело.

– Только ли в этом все дело? – спросила Дмитриева. Бег давался ей чуть легче, чем Горчакову, однако особого восторга она тоже не испытывала.

– Нет, не только, – согласился я, вспомнив слова Будочника про источники и подпитку.

Вот легко сказать – ненависть или любовь может сделать тебя сильнее. Вот сейчас я хотел сделать что-нибудь плохое с Казаковым. Но до настоящей ненависти тут было далеко.

Искать в чем-то любовь? Ну, лицей вряд ли подходящий объект. Я начал думать о тете. Связанных с нею теплых воспоминаний оказалось предостаточно. Но они были лишь картинками в пожелтевшем альбоме. Никаких чувств кроме легкой грусти и ностальгии. Друзья? Нет, мне бы очень хотелось увидеть Макса, Федю, Ибрагима, Шиху, Игоряна. Однако и это все было не то.

Футбол? Я вспомнил, как первый раз отдал вразрез на толстого Вадима, а потом мы соорудили гол. Лица одновременно восхищенных и потрясенных простолюдинов. Вялые попытки соорудить тактику и первые успехи в отыгрышах. И тогда понял – это именно то самое.

В груди странно потеплело, и это чувство стало медленно растекаться по всему телу, расслабляя одеревеневшие мышцы. Боль и скованность ушли, появилась неожиданная легкость. Более того, я чувствовал, как магические силы внутри будто ожили, побежав по венам.

Каждый шаг больше не казался ужасной пыткой. Напротив, ноги стали легкими, как после нескольких минут первого тайма. Когда ты уже немного разбегался и теперь можешь неожиданно ускориться, чтобы пробросить мяч вперед. Я бежал легко, несмотря на неудобные кожаные ботинки и твердую, промерзшую после ночи землю. Так легко, что вскоре услышал гневный окрик фельдфебеля.

– Благодарите Ирмера-Куликова, еще один штрафной круг. Я сказал не растягиваться.

Только теперь я обратил внимание, что практически оторвался почти на половину круга от остальных. Судя по недовольным взглядам одноклассников, популярности мне это не прибавило. Даже друзья не высказали особой радости моим спортивным достижениям.

– Николай, ты издеваешься, что ли? – возмутился Горчаков. – Знаешь же, что я больше всего ненавижу бегать.

– Понимаю. Но бегать надо, – не стал я раскрывать им подлинный секрет своего поведения. – Я бы тебя даже к нам в футбол позвал. Для общего развития. Кое-кого вы там знаете.

– Бегать и толкаться с потными простолюдинами? – тяжело дыша, возмутился Илья.

– А я бы посмотрела, – ответила Дмитриева если не на последнем, то на предпоследнем издыхании. – Только сами понимаете, что мне не подобает бегать и пинать мяч среди мальчишек.

Я с сомнением посмотрел на нее, не став говорить, что она не потянет и физически. Нет, против женского футбола я ничего не имел. И вообще всегда считал, что равноправие – круто. Вот только там, где это не касается очевидных вещей, вроде спорта.

Поставьте рядом двух профессиональных футболистов лет шестнадцати разного пола. И посмотрите. Все сразу станет ясно. Да, может быть среди тысячи найдется одна девушка, которая будет играть наравне с пацанами. Вот только статистика вещь упрямая. Даже когда мы детьми гоняли, то девчонкам разрешалось заявляться на два года старше. И все равно их всегда перебегали.

Наверное, потому у меня жутко