Весь мир театр - Борис Акунин

В первом шкафу, поделенном на секции, хранились вседозволенные и недозволенные развлечения Первопрестольной (Эраст Петровичнемедленно окрестил сие вместилище «Садом наслаждений»). Ящиков было шесть. Накаждом красивая табличка с напечатанным названием и рисованной эмблемкой –прямо заглядение. Здесь были «Театр» с маской, «Кинематограф» с лучиком, «Цирк»с гирей силача, «Рестораны, трактиры» с бутылочкой, «Спорт» с боксерскойперчаткой и «Любовь» с символом, от которого не любящий похабства Фандоринпоморщился. Получалось, что Сергей Никифорович Субботин имеет не совсем полноепредставление о размерах царьковской державы. А может быть, с прошлого года,когда титулярный советник собирал сведения о подпольной империи, ее пределырасширились. Как известно, высокоприбыльные и многопрофильные корпорации растутбыстро.

Эраст Петрович достал наугад папку из спортивного раздела.Так-с, борцовский клуб «Самсон». На обложке фамилия, в скобках: «номинальныйвладелец»; вторая фамилия, приписано: «хозяин» и пометка «см. Персоналии».Внутри даты, цифры, суммы, перечень борцов с указанием выплат. Очевидно, Царьзарабатывал не только на билетах, но и на договорных поединках. Никаких шифров,кодов – верное свидетельство, что составитель архива чувствует себя вбезопасности и нежданных визитов полиции нисколько не опасается.

Быстро и уверенно делая свое дело, Фандорин внимательноприслушивался, не заскрипит ли лестница. Выстрелы по-прежнему доносились, но созначительного отдаления, а крики стали вовсе не слышны. Молодец Девяткин,кажется, уже довел «пинчеров» до самой Яузы.

Второй шкаф следовало бы назвать, на библиотечный манер,«Предметно-персональным каталогом». Здесь на ящиках были таблички «Актеры»,«Должники», «Друзья», «Информанты», «Клиенты», «Девочки», «Мальчики», «Свои»,«Спортсмены», и так далее – всего не меньше двадцати. Никаких игривых картинок,всё очень деловито. Внутри тоже папки, именные. Эраст Петрович наскоро перебралраздел «Друзья» и только головой покачал: чуть не вся московская управа,гласные городской думы, огромное количество полицейских чиновников.Разбираться, кто из них у Царя на жаловании, а кто просто пользуется еголюбезностями, сейчас времени не было. Сначала следовало исполнить дело.

Он открыл ящик с этикеткой «Должники» и на букве «Л»обнаружил искомое: «ЛИМБАХ, Владимир Карлович, 1889 г.р., СПб, корнетЛейб-гусарского полка». На разграфленном листке помечены суммы, от пятидесятидо двухсот рублей. Некоторые перечеркнуты с припиской «возвр.». В одном местенаписано: «букет за 25 руб.». Две последние записи таковы:

«4.10. В связи с Альтаирской-Луантэн (?). Сделатьпредложение.

5.10. Отказался. Принять меры».

Ну вот, кажется, и всё. Вероятно, услышав сплетню о том, чтоЛимбах стал любовником Элизы, Царь встревожился. История с наказаниемСмарагдова свидетельствует, что на эту актрису подпольный воротила делаетбольшую ставку. Очевидно, так же, как миллионер Шустров, он видит в ней большойпотенциал. (Эта мысль Эрасту Петровичу была отрадна: все-таки он потерял головуне из-за обычной кокотки, а из-за великой артистки, женщины поистиневыдающейся.) Если непредсказуемого и опасного для Элизы партнера попросту прикончили,то надоедливому корнету сначала попытались «сделать предложение»: допустим,чтобы в обмен на зачет долга он оставил актрису в покое. Или наоборот: чтобыЛимбах перешел на положение «информанта», докладывая Царю о поведении иумонастроении премьерши. Около театра Фандорин стал случайным свидетелем этогообъяснения (или одного из них). Лимбах ответил отказом («Я офицер гвардии еговеличества!»). Очередной его разговор с Мистером Свистом закончился ссорой иножевым ударом.

На всякий случай Эраст Петрович заглянул в секцию «Актеры»,но Смарагдова там не обнаружил. Это естественно: зачем хранить папку, есличеловек уже на кладбище?

Не удержавшись, взял досье Элизы. Узнал про нее кое-чтоновое. Например, дату ее рождения (первое января 1882 года), в графе«пристрастия» было написано: «духи с ароматом пармской фиалки, лиловый цвет,денег не посылать, серебряных ваз не посылать, любит слоновую кость». Онприпомнил, что у нее в волосах часто бывают затейливые заколки из чего-тобелого. А запах фиалок, который он считал ее природным ароматом, выходит,объясняется духами? На графе «Любовники» Эраст Петрович нахмурился. Там былодва имени. Первое – его собственное, перечеркнутое. Второе – Лимбаха, свопросом.

Всё это, впрочем, были глупости, не имеющие никакогозначения. Главное – версия подтвердилась, а значит, можно перейти к стадиипрямого объяснения.

Если в разгар беседы вернутся «пинчеры» – не беда. Серьезнойопасности для профессионала эта шушера не представляет. Свой компактный плоский«браунинг» Эраст Петрович все же положил на стол, прикрыв листом бумаги. Сел вкресло, закинул ногу на ногу. Раскурил сигару. Потом громко позвал:

– Эй, наверху! Хватит шептаться! Пожалуйте вниз!

Невнятное бормотание, доносившееся со второго этажа, стихло.

– Поживей, господа! Это я, Фандорин!

Звук опрокинутого стула. Топот на лестнице. В кабинетворвался Свист, держа в руке «маузер». Увидел мирно покуривающего гостя,остолбенел. Из-за плеча своего подручного высунулся господин Царьков –по-прежнему в халате, но без ночного колпака, вокруг лысины топорщатсявсклокоченные волосы.

– Присаживайтесь, Август Иванович, – мирно сказал емуФандорин, не обращая внимания на «маузер». Расслабленность позы былаобманчивой: едва указательный палец Мистера Свиста начал бы движение, каккресло тут же опустело бы. Пуля пробила бы обшивку. Трудное искусствомоментального перемещения Эраст Петрович когда-то освоил в совершенстве истарался не терять формы.

Многозначительно взглянув на помощника, самодержецвсемосковский осторожно вышел вперед и встал напротив незваного гостя. Свистпродолжал держать сидящего на мушке.

И превосходно. У собеседника должна быть иллюзия, что онвладеет ситуацией и может оборвать беседу в любой момент роковым для ЭрастаПетровича образом.

– Я ждал вашего визита. Но при менее экстравагантныхобстоятельствах. – Царьков кивнул на окно, из-за которого все еще слышалисьвыстрелы, хоть и редкие. – Мне известно, что вы меня в чем-то подозреваете. Я,собственно, даже знаю, в чем. Могли бы цивилизованно условиться о встрече, и ябы вас разуверил.

– Хотелось сначала заглянуть в ваш архив, – пояснилФандорин.

Лишь теперь Царь заметил выпотрошенные шкафы. Пухлое лицоисказилось от гнева.

– Кто бы вы ни были, пускай тысячу раз Ник Картер или ШерлокХолмс, но это наглость, за которую придется ответить! – процедил Царьков.