Олигархи. Богатство и власть в новой России - Дэвид Хоффман

Но в тот период Чубайс был предан своей идее. “Каждое предприятие, вырванное у государства и переданное в руки частного владельца, было шагом на пути к уничтожению коммунизма в России, — сказал он мне. — Именно так мы оценивали ситуацию, и это не преувеличение. Каждый новый день нашей работы обеспечивал приватизацию еще десяти, двадцати или тридцати предприятий. На том этапе не имело значения, кому доставалась собственность. Было совершенно не важно, готов ли человек к этому”.

В своей пророческой самиздатовской книге “Другая жизнь”, написанной в начале 1980-х, Виталий Найшуль писал о ключевой роли, которую играли представители номенклатуры и руководители предприятий в советской промышленной империи. Они были “руководящим ядром” ее успехов, признавал он, и их не следовало игнорировать даже при переходе к рынку. Но Найшуль с удивительной прозорливостью предвидел возможность полного перераспределения всей собственности советского государства с тем, чтобы она не оказалась в конечном итоге в руках директоров и элиты. Он предложил дать каждому человеку в стране пять тысяч “специальных именных инвестиционных рублей”, которые тот сможет потом вложить в заводы, магазины, предприятия, выбранные им из списка, опубликованного в газете. В своем нелегально опубликованном произведении Найшуль описал массовую приватизацию с мечтательным романтизмом, стараясь популяризировать идею появления миллионов акционеров, нового класса собственников, ревностно следящих за своими дивидендами. “Ваше предприятие будет работать, покупать и продавать, — писал он. — А вы и другие хозяева — получать прибыль, делить ее между собой и следить за предприятием, как за своей вещью”. Найшуль на годы обогнал свое время.

Чубайс и Гайдар когда-то высмеивали план приватизации, предложенный Найшулем, говорили, что его идеи слишком сложны, совершенно невыполнимы и слишком радикальны. Но летом 1992 года ситуация резко изменилась, и Чубайс отнесся к идеям Найшуля с большим энтузиазмом. Массовая приватизация была политическим оружием, которое Чубайс мог использовать, чтобы остановить захват собственности номенклатурой и директорами заводов. Более того, он мог, по крайней мере, создать впечатление, что миллионы людей стали владельцами собственности. В их число он мог включить рассерженных продавцов, которых они видели в Нижнем Новгороде, дав им в руки вместо плакатов акции.

Вдохновленная популярностью плана приватизации, который в то время осуществлялся в Чехословакии, команда Чубайса решила раздать собственность сразу всей стране в виде 148 миллионов ваучеров, которые затем можно было обменять на аукционах на акции компаний{174}. Позже критики назвали их “ничего не стоящими фантиками”, а Чубайс так и не выполнил своего абсурдного обещания, что за ваучер можно будет купить два автомобиля “Волга”. Чубайс сделал это заявление 21 августа 1992 года на пресс-конференции, посвященной ваучерам. Он сказал, что, по его оценке, стоимость подержанной “Волги” составляла всего две или три тысячи рублей. Это была так называемая остаточная стоимость, которая иногда применялась при продаже государственной собственности, например такси, эксплуатировавшихся в течение десяти лет, их водителям. Это была не реальная цена. Поскольку номинальная стоимость ваучера равнялась 10 000 рублей, ваучера „могло хватить на приобретение двух или даже трех, а если повезет, то и большего количества автомобилей “Волга”, утверждал Чубайс. Позже Чубайс признал “ошибки” своей пиаровской рекламы ваучеров. Он сказал, что думал в то время, что на ваучер можно будет купить акции, которые со временем значительно повысятся в цене. Высказывание о двух “Волгах” стало одним из самых больших конфузов Чубайса и поводом для шуток в течение многих лет{175}. В сущности ваучеры были не столько экономическим орудием, сколько политической уловкой Чубайса, создавшей у людей ощущение, что все они получают по куску пирога. Цель Чубайса заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой населения при проведении приватизации и таким образом сделать ее необратимой.

Ваучеры были красиво напечатаны яркой коричневой краской и напоминали банкноты. На них был изображен российский Белый дом на набережной Москвы-реки, в котором тогда размещался парламент. Их называли “приватизационными чеками”, потому что Ельцину не нравилось слово “ваучер”. На заседаниях правительства Ельцин запрещал употреблять слово “ваучер”, потому что считал это английское слово вульгарным, но оно тем не менее прижилось. Каждый ваучер имел номинальную стоимость десять тысяч рублей, и его можно было получить в местном отделении банка за двадцать пять рублей (в то время примерно за десять центов). Его можно было обменять на акции компании, внести в инвестиционный фонд, просто продать или обменять. “Чек — это реальное право на собственность... своего рода билет в свободную экономику для каждого из нас”, — обещал Ельцин, объявляя о начале ваучерной приватизации 19 августа 1992 года, ровно через год после неудачной попытки свержения Горбачева. С октября по январь следующего года было выдано 144 миллиона ваучеров, или почти 98 процентов от общего предусмотренного количества.

Ваучерная приватизация была принудительным перераспределением собственности с целью навсегда положить конец контролю со стороны государства и остановить спонтанную приватизацию, осуществлявшуюся элитой. Чубайс смело создавал новую группу держателей акций, в которую входило все население. Ваучерная приватизация “означала смерть плановой экономики и политической системы, при которой вся собственность принадлежала государству”, — говорил Чубайс журналистам{176}. Позже он вспоминал, что “начало массовой приватизации — приватизации, основанной на “правилах”, — означало конец расхищения государственной собственности сильными мира сего”{177}.

Однако ваучер был лишь промежуточным этапом в перераспределении собственности, полустанком на пути к новому классу собственников. Сколько времени потребуется, чтобы достичь цели, кто станет этими собственниками и будут ли они “эффективными собственниками”, оставалось неясным. Ваучерные аукционы приведут к созданию частных компаний, и эти компании начнут выпускать акции, которые будут свободно продаваться и покупаться. В этом и заключалась цель, сказал мне Васильев. Но что же дальше? Очевидно, говорил он, что “эффективный собственник появится только после того, как собственность будет перераспределена, после довольно длительного периода времени”{178}.

В то время как оппозиция сплачивала свои ряды в Верховном Совете, Чубайс начал политическое контрнаступление накануне ваучерного этапа массовой приватизации. Пол Боград, политический консультант, работавший тогда в бостонской фирме “Сойер-Миллер”, приехал в Моек-ву в августе, чтобы помочь Чубайсу организовать рекламную и пиар-кампании, посвященные ваучерам. Боград сразу понял, с чем он столкнется. Он предложил подготовить телевизионную рекламу ваучеров, в которой снялся бы Чубайс. Один пожилой бюрократ советской закалки сказал Бограду, что государственная реклама всегда должна сохранять анонимность. Чубайс не может сниматься в ней лично!