Сын синеглазой ведьмы - Георгий Смородинский

При виде ее улыбки на лицо Снори набежала легкая тень. Ландмейстер поджал нижнюю губу и, кивнув, быстро вышел из зала.

Дерьмо!

Аста опустила голову и, зажмурив глаза, глубоко задышала, ожидая, когда успокоится мантия. Народ в зале возбужденно гудел, кто-то поздравлял ее с повышением, кто-то обсуждал предстоящую казнь.

— Пойдем, дочка, — Фарис взял ее за локоть и, избавив от необходимости отвечать на поздравления, повел в сторону бокового выхода. — Поражения учат лучше побед, но тебя и проигравшей-то не назвать.

— Если бы я вчера его убила…

— Нет, — покачал головой Фарис. — Что случилось, то случилось. Ты же у нас Избранная, а Избранные ошибок не совершают.

— Ну конечно, не совершают, — вздохнула она и, благодарно кивнув аббату, отправилась в свой кабинет.

⁂

Если долго смотреть на дрожащее пятно света на стене камеры, то можно увидеть много чего… Холодное и решительное лицо матери, извергающую пламя гору, рыжую красавицу с огромными, ярко-зелеными глазами… Картины сменяли одна другую, и сложно было понять, в бреду это происходит или во сне. Мне виделись летящие с неба обломки, пылающие города и бескрайнее море песка. В малиновом небе метались крылатые твари, а внизу на равнине неслись навстречу друг другу конные тысячи. Гремело железо, стонали раненые, а сверху над всем этим нависала огромная черная тень…

Если лежать грудью на холодном полу, то ожоги болят не так сильно. Голубой сахар — отличная штука, но он не спасает тебя от жара и бреда. Я не знал, сколько уже прошло времени, не понимал, где нахожусь, и лишь иногда сознание прояснялось. Вот и сейчас…

Я открыл глаза и поморщился, глядя на пятно света напротив. Боль слегка отступила, но грудь и бедра продолжали гореть. С трудом поднявшись на ноги по стене, снял с полки флягу и залил остатки воды в пересохшее горло. Все без толку… Меня не выпустят отсюда живым, я слишком ценный приз для этих ублюдков. Непонятно только, зачем было разыгрывать этот концерт?

Один урод решил меня запытать до смерти, другая прибежала спасать. Голова шла кругом, мысли путались, и смысл произошедшего ускользал. Кинув пустую фляжку на пол, я сполз по стене и, прислонившись затылком к холодному камню, попытался вспомнить…

Плешивый назвался племянником императора, и в это можно поверить, иначе зачем бы перед ним так лебезил начальник тюрьмы? Эрг Снори… Друг покойного Рэма, ландмейстер… Бесчестный мерзавец, но его хотя бы можно понять. Мужик хотел отомстить за своего друга, и, если бы не рыжая… Аста? Так ведь, вроде, ее зовут? Зачем ей было заступаться за убийцу, наживая себе такого могущественного врага? И ведь это не было постановкой! Я видел ее глаза… специально так не сыграть! Да и кто я такой, чтобы ради меня разыгрывать представление с арестом начальника тюрьмы? Ради чего, спрашивается? Я ведь им и так все рассказал.

По всему выходит, что вчерашний инцидент — это служебная инициатива дознавателя. Правильная, честная девочка? Да, возможно, но добром для нее это не кончится. Орден — это клубок ядовитых змей, и честность там не в почете. Эту Асту уже, наверное, отстранили от моего дела или вообще посадили в такую же камеру. Впрочем, какая мне разница?

Стиснув зубы от приступа боли, я задержал дыхание и с силой сжал кулаки. Мне недолго уже осталось… Непонятно, почему я до сих пор жив.

Не знаю, как это произойдет… Скорее всего, прирежут прямо тут, в камере, ну или казнят где-нибудь на заднем дворе, и с рыжей на кладбище мы уже не поедем. Эта плешивая мразь лишила меня такой возможности! Одни только ожоги будут заживать пару декад, но кто же столько времени станет ждать? И даже если у этой Асты получится сохранить свободу и службу, ей никто не разрешит растягивать следствие на такой срок. Висящая на мне Печать, помимо всего прочего, блокирует регенерацию, и, не будь ее, я бы уже стоял на ногах, но что есть, то есть, и жаль, конечно, что оно так погано заканчивается…

Думать больше ни о чем не хотелось, и я даже обрадовался, когда услышал в коридоре шаги. Чем быстрее все начнется, тем быстрее закончится, а то мне уже надоело чувствовать себя разорванной тряпкой.

За решеткой тем временем раздались приглушенные голоса, лязгнул замок, и в камеру зашли четверо солдат в сопровождении капеллана. Все как я и предполагал, только резать меня сейчас не станут. Капеллан приходит к приговоренным, а значит, все закончится на эшафоте…

Старший из вошедших — десятник — смерил меня угрюмым взглядом, затем вытащил из-за пазухи небольшую мензурку с зеленой жидкостью и, присев на корточки, протянул ее мне.

— На вот, выпей, — буркнул он, отведя взгляд, — а то на себе тебя тащить нет желания…

Кора лефы — дешевая дурь. Пары таких мензурок хватит, чтобы свихнуться, но в небольших количествах эта дрянь прибавляет сил и притупляет чувствительность.

Отказываться я, разумеется, не стал — забрал мензурку и вылил в рот ее содержимое. По вкусу словно полынь, но в моем теперешнем положении — самое то. Челюсти свело от мерзкой горечи, язык и глотка ожидаемо онемели, но неприятные ощущения вскоре прошли. В голове зашумело, как после стакана жарки, боль слегка притупилась…

— Готовьте его, — буркнул десятник и, забрав пустую мензурку, отошел в сторону.

Солдаты, не особо церемонясь, поставили меня на ноги и обрядили в серую льняную рубаху. Я не сопротивлялся, просто не видел в этом смысла. Хотелось только, чтобы все это побыстрее закончилось. Под конец приготовлений десятник дал мне напиться из фляги и, стянув за спиной руки, повернул лицом к капеллану.

Старик-священник едва заметно кивнул и, смерив меня холодным взглядом, негромко поинтересовался:

— Убийца братьев наших, ты хочешь покаяться перед лицом Отриса в своих злодеяниях?

— Отвали, урод, — усмехнулся я, глядя ему в глаза. — Ваше кубло не имеет никакого отношения к Светлому богу…

Капеллан недобро прищурился, но ничего отвечать не стал — просто отошел в сторону, и меня повели из камеры в коридор.

За солдатами я шел без особых проблем. Зелёная мерзость уже растеклась по всему телу, и её действия хватит на пару часов. Впрочем, мне столько и не понадобится.

Пройдя по коридорам и поднявшись по обшарпанной лестнице, охранники вывели меня на небольшой пятачок перед площадью Последнего Вздоха, где, судя по всему, и должна была состояться казнь.

Странно… Почему-то казалось, что казнить меня будут тайно. Слишком уж много вопросов вызовет моя публичная смерть. Герцоги придут в ярость, да и в Агире вряд ли обрадуются. В прошлый раз баронов удержала лишь клятва, данная Конраду, но то время прошло, и убийство наследника Кеная может стать той горошиной, что переломит хребет ослу. Мой приемный отец неплохо укрепил свое графство, и если бы он решил воевать, то непонятно, чем бы тогда все закончилось. Сейчас же, когда большинство войск растянуто по границе, Агир может принести империи немало хлопот. Впрочем, орденским псам, судя по всему, на это плевать. С площади доносится шум толпы, а значит, казнь будет публичной.