Принц теней - Рэйчел Кейн

Я опоздал.

– Синьор, – произнес Бальтазар у меня за спиной. Его голос звучал напряженно и мрачно. – Синьор, монах возвращается.

Я кивнул. Выражение лица у меня было тяжелое и хмурое, и Бальтазар поспешил ретироваться обратно к стене. Рукой он взялся за дубинку и выглядел растерянным, но готовым идти за мной туда, куда я его поведу.

Несомненно, он молился о том, что ему не пришлось участвовать в убийстве монаха, но в этот момент, ослепленный яростью и ненавистью, я не думал ни о своей душе, ни о его. Я думал только о том, что не должен допустить, чтобы наш маленький мир обрушился и погреб нас под своими останками.

Брат Лоренцо увидел меня, и его пухлое лицо на миг застыло а потом приняло отсутствующее выражение, когда он закрывал дверь за собой.

– Господин Бенволио, – сказал он. – Что привело вас сюда?

Я перекатывал жемчужину по ладони вперед-назад. Его виновность была очевидна, но он сунул руки поглубже в необъятные рукава своей сутаны и сложил их, словно бесстрашный мученик.

– Неужели ты не понимаешь, что из всего это выйдет? – спросил я. Я говорил тихо и угрожающе, и он это заметил, но не подал виду.

– Мир, если позволите, – ответил он. – Монтекки и Капулетти слишком долго заливали кровью улицы этого города, ведь и ваш отец тоже погиб от…

– Ты предал нас.

– Я никогда не был ни на чьей стороне – только на стороне Господа, сын мой. Эта любовь так сильна, что если бы я отказался венчать их – все произошло бы без Божьего благословения, но произошло бы все равно – в этом нет ни малейшего сомнения. Вы предпочли бы, чтобы я отказался и позволил совершиться греху?

– Вы сказали свое слово, святой отец. Но я пока еще могу остановить это безумие. Где они?

– Я не скажу.

– Где?! – Я схватил его за плечи и уставился прямо ему в глаза, и он вздрогнул. – Он мой кузен, он мне ближе, чем брат, и я не хочу, чтобы он напоролся на меч Тибальта! Так что скажите мне, каков был их план и где они собирались закрепить свой союз физической близостью, и побыстрее!

Его взгляд, который он бросил на меня, был очень печальным, как будто он жалел меня в этот момент и в то же время понимал, что я могу причинить ему вред.

– Эта страсть между ними… она так велика, Бенволио, я никогда не видел подобного. Это сумасшествие, поймите, это жажда, которую можно утолить только любовным напитком или смертью. Что вы предпочитаете?

Я как следует приложил его об стену, а правой рукой вытянул из ножен кинжал. Нет, я не приставлял кинжал к его горлу, но он знал, что это обязательно произойдет, если он посмеет раздразнить меня снова.

Брат Лоренцо на мгновенье смежил веки, и губы его зашевелились, словно в молитве. Что бы Бог ни посоветовал ему – выглядел он не слишком счастливым, но в конце концов сказал:

– Они собирались сделать это ночью, втайне. Вам не нужно искать их сейчас – они будут ждать. Я принял их клятвы перед Господом, а сейчас они разделились, но я предупреждаю вас: то, что соединило их, выше и сильнее, чем вы думаете, и смертному человеку не под силу справиться с этим. Это святой огонь, говорю вам, огонь, который пылает в них, – святой.

– Дьявол умеет разжигать огонь ничуть не хуже, чем Господь, – заметил я, но сунул свой кинжал в ножны. – Клянетесь на распятии, что сейчас они не вместе?

– Да, – ответил он. – Кормилица Джульетты увела ее домой, а Ромео тоже удалился. Я клянусь на распятии.

– Если увидите Ромео – скажите ему, что я все знаю, – бросил я. – Скажите ему, что все кончено. Что дальше ничего не будет.

Брат Лоренцо посмотрел на меня печальными глазами, а потом налил себе в кубок вина и выпил одним большим жадным глотком.

– Я помню, как один молодой человек переоделся в рясу и изображал монаха однажды вечером – и все из любви к девушке, – произнес он. – Разве в вашем сердце нет ни капли жалости к вашему кузену и его столь сильной страсти?

– Не больше, чем к вам, – ответил я и, достав кинжал, всадил его в деревянную столешницу – на глубину, которой было бы достаточно, чтобы добраться до его сердца. – И если понадобится – я никого не пожалею. Верьте мне, святой отец. Я говорю не от себя – я говорю от имени Монтекки.

Бальтазар закрыл дверь монашеской обители за нами и испустил вздох облегчения – он явно был доволен, что ему не пришлось ради меня проламывать череп монаху. Я же облегчения не чувствовал: опасность по-прежнему была очень велика, хотя брак между Монтекки и Капулетти можно было бы расторгнуть тайно, задействовав все связи старейшин наших семей. Ромео, конечно, накажут, Джульетту поспешно выдадут замуж. Но все еще может кончиться хорошо.

Как я хотел в это поверить!

Откровенно говоря, я совершенно забыл о своей встрече с ведьмой Меркуцио, и Бальтазару пришлось шепотом напомнить мне об этом, когда мы проходили мимо стен монастыря. Мы были неподалеку от реки – ее зловонные миазмы витали в воздухе, их перемешивали, но не рассеивали резкие порывы неприятного ветра. Больше всего мне хотелось сейчас отправиться прямо домой и провести воспитательную беседу с моим кузеном у него в покоях… может быть, даже избить его – подобно тому, как Тибальт избил эту бедную служанку, – чтобы вернуть ему способность мыслить здраво. Да и гнев бабушки, должно быть, с каждым мигом все нарастал.

Но несмотря на все это, я сменил курс и последовал за Бальтазаром вниз по узким, шумным улочкам, полным пьянчуг и нищих. И тех, кто слишком внимательно смотрел на мой кошелек. Я был слишком богато одет для этой части города, и отнюдь не все, кто хотел бы меня продырявить, принадлежали к клану Капулетти – многие просто хотели завладеть моим кошельком. Который, по иронии, был полон только что украденными мной самим флоринами. Но я был не в настроении, и мое выражение лица, должно быть, отпугивало тех, кто хотел бы поживиться за наш счет, и мы спокойно добрались до доков, где рыбаки вываливали свой улов, а перекупщики грузили рыбу на телеги, чтобы отвезти ее на вечерний рынок. Было очень жарко, и воздух был таким, что его, казалось, можно было резать ножом, и он весь пропитался запахом водорослей и тухлой рыбы.

– Это здесь, – сказал Бальтазар и потянул меня в направлении фигуры в плаще, стоящей в тени.

Он действительно кое-что от меня утаил. Я ожидал увидеть согбенную старуху в бородавках и с дьявольским огнем в глазах, а у женщины, которая сейчас сбросила с головы капюшон, было красивое, тонкое лицо, умное и спокойное, обрамленное густыми каштановыми кудрями, лишь слегка прихваченными с двух сторон деревянными гребешками. Она выглядела ненамного старше меня, буквально на пару лет, и была, вероятно, уважаемой женой или дочерью какого-нибудь торговца. Одежда ее была не роскошной, но добротной и чистой. И в руках она держала букет из трав, который нюхала, чтобы спастись от царящего в доках зловония.

Она совершенно не была похожа на каргу, которую я ожидал увидеть. И это, видимо, и было тем обстоятельством, которое Бальтазар решил утаить от меня.