Принц теней - Рэйчел Кейн

Я, по всей видимости, тоже не соответствовал тому, что она ожидала увидеть, потому что она перепугалась не на шутку, метнула взгляд на моего слугу и присела в торопливом реверансе.

– Синьор, – заговорила она, – я никак не ожидала увидеть кого-то из вашего круга. Я прошу простить меня за условия нашей встречи.

– Ты ведьма? – У меня не было времени на все эти любезности и реверансы. – Меркуцио приходил к тебе?

Я старался, чтобы мой голос звучал спокойно, но она все равно побледнела и стала испуганно озираться по сторонам. Но никто ничего не заметил в суете и шуме доков.

– Я не могу вам сказать, при всем уважении…

– Он замышлял недоброе? – спросил я резко. – Ты давала ему яд?

– Нет! – воскликнула она и протестующе выставила вперед ладонь, по которой было видно, что она не знакома с тяжелым трудом. – Нет, синьор, пожалуйста, умоляю вас, не говорите так! Я собираю только лечебные травы…

– Тогда зачем же он приходил к тебе? – Я навис над ней с угрожающим видом, и она невольно отступила к стене. Я уперся рукой в стену, чтобы она не смогла уйти, а Бальтазар занял позицию с другой стороны. – Говори же, немедленно! У меня нет времени на игры!

Она была бледна и напугана. А еще несчастна.

– Синьор, просто ваш друг и я… у нас с ним общее горе: Томассо был моим кузеном и самым моим лучшим другом. Я признаю, что ненавижу всем сердцем тех, кто отнял у него жизнь, – и это у нас с Меркуцио тоже общее. Но я не занимаюсь ядами, клянусь вам. Я только… – Она поперхнулась, и я увидел на ее лице настоящий ужас. Если бы она могла проглотить свои слова – она бы сделала это, я уверен.

– Но если не яды – тогда что? – Я схватил ее за подбородок и приподнял ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза. Она была по-настоящему напугана – и правильно: в таком состоянии я мог и убить. – Говори – и возможно, ты останешься жива. А если будешь молчать…

– Я только помогала ему, – прошептала она. Слезы текли по ее щекам, и я чувствовал, как она дрожит под моей рукой. – Клянусь вам, синьор, я ни в чем не виновата… это не…

– Говори!

– Я только показала ему, как наложить проклятие, – выдавила она. – Это его грех, синьор, не мой! Клянусь вам – не мой! Пожалуйста, синьор, отпустите меня. Пожалуйста!

Я был настолько зол, что готов был тащить ее немедленно к герцогу Эскала, но Бальтазар вдруг предупреждающе крикнул «Синьор!» в этот самый момент, я отпустил девушку и резко повернулся, вытаскивая свой меч, – и очень вовремя, потому что иначе мне вряд ли удалось бы отразить смертельный удар прямо в сердце.

Я не понимал, кто напал на меня, сопя и хрипя, пока он не закричал:

– Сукин сын! Проклятый вор! Я знаю, кто ты!

Тогда и я узнал его: это был Роггочо, тот болван, которого я ограбил однажды ночью (как давно это было!) и который сорвал с меня маску. Значит, он все-таки смог в неверном свете луны разглядеть мое лицо, хотя и не знал моего имени.

Меня обдало волной страха, сначала холодной, потом горячей, и я молча дрался, понимая, что не могу позволить ему уйти. Он знал слишком много, достаточно для того, чтобы выдать меня, достаточно для того, чтобы внести еще больший хаос в наш и без того разваливающийся на кусочки мир.

И кроме того – он явно собирался меня убить.

Бальтазар снова предупреждающе крикнул, и я услышал, как он пустил в ход свою дубинку: значит, у Роггочо был по меньшей мере один союзник, готовый броситься ему на помощь.

Я доверил Бальтазару защищать мою спину и сосредоточился на Роггочо и его мече. Он был неплохо подготовлен, чего, собственно, и надо было ожидать, коль скоро он был довольно высоко оплачиваемым наемником. Приемами боя он владел простыми, но весьма действенными, меч в его руке лежал уверенно, и удары его были точны и тяжелы. Я смотрел и на его глаза, и на его руки одновременно – стараясь по еле заметным, почти неуловимым признакам предугадать следующее его движение.

Мы дважды сходились, дважды раздавался звон металла о металл, но потом он все-таки сделал ошибку. Я смог парировать его удар, направленный мне в грудь, развернуться и сильно ударить снизу, целясь в бедренную артерию. Мой клинок мягко вошел в его плоть, и я развернул его боком, чтобы вспороть артерию. Кровь хлынула фонтаном, заливая край его плаща, и он, издав тонкий, короткий крик, упал на колено здоровой ноги. Это был смертельный удар, и он очень хорошо понимал: в считаные мгновения он истечет кровью.

Смерть от удара мечом всегда быстрая и почти безболезненная.

Но он сопротивлялся, пытался встать, снова падал, корчась на булыжной мостовой. Меч его продолжал рубить воздух, стараясь добраться до меня, пока рука его не обессилела и не упала.

Теперь он смотрел мимо меня, и я, обернувшись, увидел, что он смотрит на своего товарища, который как раз поднимается с земли, держась за голову после сокрушительного удара дубинки Бальтазара – он был не в состоянии продолжать бой и поспешно вложил свой меч в ножны, показывая, что у него исключительно мирные намерения.

И тут Роггочо, практически на последнем вдохе, произнес:

– Скажи Тибальту, что мой убийца – Принц Теней.

Мир как будто замер.

Мало кто находился так близко к нам, чтобы расслышать этот предсмертный шепот умирающего. Но я слышал, и Бальтазар тоже. И приятель Роггочо слышал тоже.

Я взглянул на него, его глаза встретились с моими и расширились.

И он бросился бежать со всех ног.

– Лови его! – закричал я Бальтазару.

В пылу битвы я напрочь забыл о ведьме, а теперь увидел, как она тоже убегает, ныряя под телеги, груженные рыбой.

Я вынужден был дать ей уйти.

Нельзя допустить, что Тибальт узнал правду, иначе я труп…

Бальтазар был верным и исполнительным слугой, но бегун из него был никудышный. Приятель Роггочо же был быстр и ловок, словно борзая, почуявшая оленя. Он использовал толпу, телеги и всякого рода преграды, чтобы оторваться от нас. Очень быстро я догнал своего слугу, но ни на шаг не приблизился к убегающему – очень мешала толпа.

– Продолжай! – крикнул я Бальтазару, а сам круто повернул к куче деревянных ящиков, которые были свалены около винной лавки и доставали почти до самой ее крыши. Меня больше не беспокоило то, как воспримут мои акробатические навыки, – теперь мне угрожала куда большая опасность. Я прыгнул на один из ящиков, потом с него перепрыгнул на другой и так, прыгая с одного ящика на другой, добрался до края крыши и вскарабкался на нее, вспугнув птиц, которые разлетелись при моем появлении. Здесь, на этой низкой, плоской крыше, я мог бежать свободно, без помех.

Следующее здание было довольно близко, но все же оно стояло отдельно, и я как следует разбежался, прежде чем прыгнуть, рискнув одним глазом взглянуть вниз, где увидел Бальтазара, который бежал, спотыкаясь и падая, далеко позади, а человек, которого мы преследовали, все еще опережал его на пол-улицы. Он, казалось, хорошо знает эти места и представляет, куда бежит, – в отличие от меня: я не представлял, и было довольно трудно выработать какую-либо стратегию, не имея определенной цели, кроме как «поймать и убить».