Дело об избиении младенцев - Михаил Карчик

Тут Акулаев совсем стушевался, но пересилил себя и словно прыгнул в омут.

— Но знаете, так сразу менять профессионалов очень опасно. Извините, я должен был это сказать.

Охраник смотрел на хозяйку, словно ожидая удара.

«Знает ли он, что Алексей, которого считает уволенным, не только начальник моей охраны, но и отец ребенка? Видимо, не знает». — И тут Нина поняла, что она совсем недавно, своим же приказом, сняла охрану с собственного дома. А ведь Гущин, стоящий у подъезда и другой охранник — Слава, чей пост находился непосредственно в квартире, вынуждены были послушаться и оставить дом без надзора. Это значило, что между Митей и грозящей ему опасностью, сейчас только дверь (хотя и стальная) и перепуганная няня. Но сейчас, к ее счастью, нашелся человек, предложивший ей защиту. Что же, так с ней бывало не раз: когда казалось деваться некуда и все кончено, появлялся спаситель. Как Алексей, вытащивший ее на Лазурном побережье из рук бандитов. Как старик, пришедший на помощь, когда они с Алексеем, окруженные в лесном домике теми же бандитами, уже не чаяли выйти живыми. Вот и сейчас судьба послала подарок. Человек, готовый охранять ее как цепной пес. Причем, предложивший свои услуги в тот момент, когда его помощь оказалась особенно необходимой.

— Сергей Иванович, — сказала она, — большое спасибо. Сейчас мы поедем ко мне домой.

И обратилась к секретарше.

— Всем, кто позвонит, скажите: я уехала. До свидания.

Через минуту Нина уже была в машине. Она села на заднее сиденье. Акулаев, как и положено телохранителю, занял место рядом с шофером.

* * *

Когда-то в детстве отец взял ее на лисью охоту. Гуляя прежде по лесу, она, шутя, говорила: «Папа, поймай мне лисенка! Ну что тебе стоит»! Папа посмеивался, но однажды в воскресенье поднял ее рано-рано и посадил, полуспящую, в машину. Они долго колесили по лесу, потом колонна из трех машин остановилась на полянке. До лисьего холма в глубокой чаще дошли быстро. Там уже стоял егерь и объяснял охотникам: зверь на месте, не ушел. «Там целое семейство, — сказал отчим, — будет тебе лисеночек». «Может и живой, к тому же», — усмехнулся кто-то сзади, и папа неодобрительно посмотрел в его сторону.

Учуяв добычу, таксы, привезенные друзьями Даутова, казалось, сошли с ума. Нина всегда побаивалась этих злобных черных собачонок, а сейчас, казалось, они растерзали бы любого, кто посмел бы преградить им путь к норе. Вот первая такса скрылась в подземных тоннелях. Скоро ее лай затих, потом откуда-то донеслось приглушенное ворчание, и такса вылезла на поверхность. За собой она тащила какой-то рыжий мешок. К счастью, Нина не успела понять, что это такое, ибо таксу окружили хозяева, не менее возбужденные, чем пес. До девочки донеслись голоса: «Ничего, шапка, считай, не попорчена».

«Папа, не надо лисеночка». — Вдруг сказала Нина. Папа рассмеялся в ответ, потрепал ее по косичкам. Тут в нору пошла вторая такса. Она пробыла под землей чуть больше первой и вылезла без добычи. Морда собаки была в крови.

«В тупик забилась, стерва, и грызется. Значит, это сука с потомством. Они из-за лисят звереют круче, чем самцы», — послышался чей-то голос. При этом он даже употребил словцо, значение которого Нина узнала лишь года четыре спустя.

Никто не хотел больше жертвовать своей таксой. Принесли какой-то обрывок черной резины, смочили его из бензобака, засунули в нору. Нина представила, как этот черный дым обволакивает ее мягкого, рыженького лисеночка, которого она надеялась брать в кроватку и заревела, чуть не перекрывая лай такс. «Папа, не надо! Папа, давай уедем! Папа, пожалуйста»! Папа, чтобы друзья не слишком смеялись, отвел ее в машину и приказал не вылезать. До того, как «Волга» тронулась, Нина пролежала на заднем сидении, уткнувшись лицом в пыльную обшивку. Она так и е узнала, чем же кончилась лисья охота, ибо не спрашивала, а папа, по своей инициативе, не рассказывал…

Сейчас она отлично представляла, как же должна была чувствовать себя лиса, зажатая в тупике своей норы, когда над головой злые людские голоса, собачий лай, откуда-то несет дымом, а рядом — доверчивые, ничего не понимающие лисята. Нина сидела на диване, с маленьким Митей на коленях. Рядом на журнальном столике лежал пистолет. «Стрелок из меня как из Шварценеггера балерина. Но должны же быть у лиски хоть какие-то зубы», — думала она.

Кроме зубов у каждой уважающей себя лисы есть и отнорок — это слово она запомнила из книжек Бианки и Сладкова. Когда запахло паленым и пришли охотники, по лисью душу, зверь уходит заранее подготовленным эвакуационным коридором. Пусть хоть чертей нору запустят — ушла добыча. Свой отнорок был и Нины. Отдать этим сволочам акции, попрощаться с фирмой и — конец мучениям. Даже обидно: такой простой выход и так долго мучилась. Поэтому-то и было обидно, слишком долго мучилась. Жалко сотрудников. Тех, кто ее любил выгонят сразу. Жалко различные затеи, в том числе так и не созданный театр. А главное — обидно. Отцовское дело нагло вытащили из кармана. Точнее, приказали вытащить. И она, надеясь обезопасить жизнь, послушно сделала это.

А будет ли ее жизнь в безопасности? Ведь остались и личные деньги. Вдруг, эти мерзавцы отдадут ее своим помощникам: «Вот вам ребята, вместо премиальных. Потрясите ее, как следует»! Куда укрыться? И за чьей спиной укрыться? Сейчас она все-таки хозяин мощной, пусть и затравленной фирмы. А кем она будет тогда? Нигде не работающей матерью-одиночкой. Кто ее защитит?

Когда неизвестный подонок позвонил ей с новыми угрозами, Нина хотела сразу же связаться с Алексеем и, не здороваясь, крикнуть ему: «Забери Митю. Он твой сын! С тобой ему будет безопаснее». Но нертовская труба молчала. Нина не знала, что в этот момент он лежал в лесочке у трассы «Скандинанавия» под надзором двух бандитов.

А смог бы Алексей защитить Митю? Эти мерзавцы вырвут ребенка и у него. К тому же, он мог подумать, что она над ним издевается. Смогла бы она, говоря с ним, избавиться от голоса библейской мамаши из знаменитой притчи о соломоновом суде? «Ну ладно, лучше ты, чужой, возьмешь его, целым, чем он достанется мне, мертвым».

Сейчас Алексей был далеко. А Митю охранял лишь единственный защитник — Акулаев, гонявший чаи на кухне с няней. Нинин газовый пистолет, с которым она почти не умела обращаться, был не в счет.

В дверь позвонили. Нина нервно вскочила с дивана, схватила оружие и вышла в коридор. Возле дверей уже стоял Акулаев. «Покажите удостоверение. — Велел он. — Хорошо. А теперь я позвоню в вашу редакцию, чтобы навести необходимые справки. Извините, вам придется подождать пару минут».

Нина подошла к двери и сама взглянула в глазок. На лестничной площадке стояла девушка, та самая, которую она застала в кафе вместе с Алексеем.

* * *

Ивченко ехал не торопясь, с удовольствием оглядывая из окна автомобиля весенний город. Дело практически сделано и можно было сообщать в Москву о предварительных результатах. Конечно, девчонка еще номинально не отказалась от своего пакета. Однако это был вопрос нескольких дней. А может и нескольких часов. «Спите спокойно». — Регулярно советует с телеэкрана налоговая полиция. С таким ведомством лучше не шутить. И эта Климова уже поняла — время шуток прошло. Только что позвонил Игорь Борисович, связавшийся перед этим с Царевым. Девчонка сломлена. Акции она отдаст уже завтра. Можно даже обойтись без новых напоминаний. Что же касается судьбы ее хахаля… Печально, но надо понимать: нельзя слишком долго безнаказанно играть с мячиком на проезжей части. Кстати, идея нейтрализовать его пришла в голову именно Игорю Борисовичу, и он сам же осуществил ее выполнение.