Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев

«Сильно-то их тоже пугать нельзя, — спохватился Иван Сергеевич. — Если правительство заинтересовано в „Валькирии“, чего доброго, пришлют сюда часть внутренних войск, оцепят регион, введут какой-нибудь режим…»

— Об этом лучше не говорить, — прошептала Августа, чем смутила Ивана Сергеевича: может, она действительно честная официантка, а никакая не «постельная разведка»? Может, боится за свою работу?

— Как же не говорить? — усомнился он. — Что же я, сяду в кресло руководителя и стану играть втёмную со шведской стороной? Они с меня будут спрашивать результат, а я тут открою фронт гражданской войны?

— О да! Да! — согласилась она.

— Вот и приходится голову ломать! — Иван Сергеевич потушил окурок и налил коньяку. — Давай выпьем, чтобы утряслись все наши проблемы. За успех!

— За успех! — вдохновилась Августа и неожиданно выпила до дна.

— Конечно, есть кое-какие соображения, — проговорил он, закусывая лимоном. — Можно и другу обеспечить безопасность, и савельевских ребят укротить… Но нужны будут большие дополнительные расходы. А я о расходах — честное слово! — капиталистам говорить боюсь. Не любят они слышать о расходах, а любят — о доходах. Ты как считаешь, между нами, жадные они, нет?

— О нет! — первый раз изменила она себе. — Очень щедрые!

— Ну, сколько тебе платят?

— Одну с половиной тысячу крон! — восторженно сообщила Августа. — И полное обеспечение.

«За такую работу могли бы и побольше», — в душе усмехнулся он.

— Прилично! В самом деле щедрые! Да и работа опасная…

— О да… Пан желает отдохнуть? — Она заметила, что Иван Сергеевич слегка поёрзал в кресле.

— Августа! Нам придётся ещё раз выпить на брудершафт! — засмеялся он.

— Иван! Ваня! — поправилась она.

— Это другое дело! А всё-таки хочется ещё раз поцеловать тебя! — признался Иван Сергеевич. — Господи, какая ты нежная!

Он прикоснулся к её губам — чёрт! Где такую помаду делают!

— Мне очень приятно, Иван…

«Ещё бы не приятно, когда импортную разведчицу целует русский офицер, — пробухтел он мысленно и с удовольствием. — Правда, лысый и ленивый, но всё же…»

— Всё-таки чувствую, надо отдохнуть, — озабоченно проговорил он. — Так хорошо стало, мы так славно поговорили… Представляешь, как одному лежать тут со своими мыслями?

Она схватывала всё на лету. Выставила недопитый коньяк, рюмку и сигареты на стол и развернула тележку к двери.

— Мне тоже было очень приятно! — улыбалась она и ждала его последнего действия.

— Надеюсь, мы встретимся за ужином? — спросил он урчащим, как у кота, голосом и дотронулся губами до её уха.

— О да! — Она покатила тележку.

Иван Сергеевич смотрел ей вслед. Хороша же, а?! Если бы знал Мамонт, где он сейчас сидит, с кем пьёт коньяк и какие у него перспективы, — сдох бы от зависти!

«Ну, ступай, — мысленно проговорил он. — Шеф ждёт информации. Эх, поверил бы процентов на тридцать, и уже хорошо. И уже вечером не особенно-то станешь нажимать и торопить… Иди служи! Не смущай старого, ленивого кота!»

Вечерний разговор происходил неожиданно в неофициальной обстановке. В зале приёмов (скорее всего, шведы не знали, как использовать большие площади особняка, а чужих пускать не хотели), обставленном мебелью чистого дерева, и со стенами, задрапированными гобеленом, накрыли стол на четыре персоны — господин Варберг давал ужин.

Едва Иван Сергеевич вошёл в зал, понял, что предстоит обыкновенная застольная беседа, предназначенная для уточнения обстоятельств полученной информации. Когда шведы чинно уселись за стол, Иван Сергеевич решил, что пора стать хозяином положения.

— Господа! Так дело не пойдёт! — заявил он. — Это никуда не годится. Извините, но мы находимся на русской земле, а у нас так не принято. Россию хоть и называют азиатской страной, но уж поверьте мне, нравы у нас далеко не азиатские. Я требую, чтобы наши очаровательные дамы были за столом!

В чужой монастырь со своим уставом ходить тоже не дело, но Иван Сергеевич был уверен, что шведы не посмеют ему отказать. Тогда бы он их назвал азиатами, ибо мужчина всегда должен оставаться мужчиной и не позволять себе сидеть в присутствии стоящих дам. Шведы неожиданно живо и благодарно отреагировали на его заявление, ибо растолковали это по-своему — русский мужик загулял, ему понравилась баба, и потому усадили Августу рядом с Иваном Сергеевичем.

«Погодите, сволочи, я ещё у вас цыган попрошу», — злорадно подумал он, коснувшись под столом ноги Августы. А чтобы ей было не больно, он снял ботинок. Августа лишь на мгновение подняла глаза.

«Постельная разведка — тоже женщины, — размышлял он саркастически. — Уж не разломлюсь, пусть покушает и из моих рук… Всё равно приятно, чёрт возьми!»

Шведы, конечно, раскатывали губу по поводу его внимания к Августе: сядет в кресло «Валькирии», а шпион уже вот он, внедрён, и все тайные замыслы, вся его подноготная прямым ходом пойдёт к шефу на стол. А он будет сидеть себе в Швеции и читать депеши. Разумеется, он должен будет попросить её в секретарши… Эх, вот на старости подфартило! Помнится, в Институте, когда заведовал сектором «Опричнина», секретаршей была хромоногенькая старушка, очень исполнительная и обязательная, старой большевистской закалки, жена умершего видного чекиста. Таких красавиц, как Августа, в Институт не брали. И правильно делали.

Лучше хромые ножки, чем косые глазки!

Варберг встал с фужером шампанского и произнёс тост по-шведски. Переводчик мгновенно переводил слова, будто знал текст заранее.

— Уважаемые дамы! Господин Афанасьев! Господа! Мы находимся на древней русской земле, на уральской земле, которую я лично считаю колыбелью русского и шведского народов. Мы братья, поскольку у нас одна мать — сыра земля, один корень, когда-то был единым язык и культура. И навсегда останется единой кровь, бегущая в наших жилах! Предлагаю выпить русский тост — со свиданьицем!

«Во даёт! — искренне восхитился Иван Сергеевич. — Как повернул! И ведь не врёт! Так ведь и считает! Эх, парень!

Вот бы с тобой хорошенько выпить и потом поговорить! Без этого молчуна, один на один, лоб в лоб…»

За это можно было выпить без встречного, без алаверды! Тарелки, как и положено у воспитанных людей, позвякивали тоненько и мелодично, что соответствовало заданному ритму беседы — откровенной, примиряющей, компромиссной.

«Ладно, — решил Иван Сергеевич. — Тогда начну со своего друга. Тут у нас интерес взаимный, ведь и вам хочется послушать про Мамонта».

— Да, прекрасные дамы, господа… — проговорил он задумчиво, тем самым как бы устанавливая тишину. — Я сейчас вгляделся в ваши лица… И обнаружил удивительное сходство. Правда, пока только внешнее… Поэтому должен открыть небольшую тайну…