Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев

Он подтянул к себе карабин, проверил патроны в магазине, один загнал в ствол и поставил на предохранитель. Потом попробовал сам укусить банку, сдавил челюстями со всей силы — следы остались едва заметные…

Кто это? Зямщиц? Или… снежный человек? Как же сразу не пришло в голову — зверь не унесёт плакаты с эротическими снимками!

Но кто же тогда снял трамблёр с проводами? Ведь открутил гайки, значит, лазил в инструментальный ящик, брал ключи… И не тронул водку?! Сумасшедший, невменяемый Зямщиц не станет выводить из строя машину, причём профессионально, со знанием дела. Снежный человек, если это не плод романтической фантазии, тоже… Или здесь побывали люди и в здравом рассудке, и в больном, и ещё с сознанием вообще не сформировавшимся?

В любом случае кто запирал дверь, тот и снимал трамблёр.

Он потушил в салоне свет — сидишь, как на эстраде! — и, озираясь в тёмные окна, стал есть. Водку выпил прямо из горлышка, полбутылки, — не заметил, что много. Хмель ударил в голову почти мгновенно. И сразу стало наплевать на медведя, на Зямщица, на снежного человека и на того, кто в здравом рассудке и трезвой памяти охотился за ним, как за хищным зверем. На ощупь он достал банки, вскрывал их ножом и ел вволю, ложкой, не жалея и не смакуя. Потом напился воды из недр Кошгары, обнял карабин и мгновенно заснул.

И спал без сновидений, без зрительных и слуховых галлюцинаций, как только что народившийся на свет и ещё не познавший окружающего мира.

Проснулся же на рассвете оттого, что качалась машина и стучала, выгибаясь, заводная рукоятка в дверце. Кто-то невидимый с невероятной силой рвал её, шумно переводя дыхание. Занавески на окнах пропускали слабый утренний свет. Русинов снял карабин с предохранителя, осторожно встал и отодвинул стволом занавеску на стекле задней дверцы…

В полуметре за окном различил лишь вздыбленную копну шерсти (или волос?) на опущенной голове, чёрную, мохнатую руку и такое же плечо. Это чудовище со зверской упрямостью выламывало дверцу!

«Летающие тарелки» можно было запускать с помощью лазера. Но чтобы сыграть такую силу, нужно было её иметь…

Русинов резко отдёрнул занавеску — существо было человекообразное! Из шерстяного лица проглядывали лишь глаза, чистый нос и высокий лоб, прикрытый волосами. Обнажённое тело было покрыто редким курчавым волосом, с головы до пят!

Взгляды их встретились! Существо отпрыгнуло от дверцы, послышалось сдавленное, угрожающее рычание. Атлетические плечи и руки налились бугристыми мышцами, проступающими сквозь шерсть…

Русинов выстрелил в стекло, поверх головы чудовища. Колыхнулись лапы пихт, и всё исчезло. Через мгновение ему показалось, что там и не было никого! Он встряхнул головой: что это? Галлюцинации? Сон? Нет же, заводная рукоятка в дверце дёрнулась! Он облегчённо вздохнул. Значит, с сознанием всё в порядке…

Теперь надо ждать — вернётся или нет? Наверняка это существо вело дневной образ жизни, значит, приходило сюда вчера утром и сегодня явилось по старой памяти — к пище. Съесть банок пятнадцать тушёнки, выпить десять сгущёнки — надо иметь приличный желудок. Скорее всего, боится выстрелов! Потому что, увидев Русинова через стекло, встал в боевую позу. Вот тебе и снежный человек! Не домысел, не фантазия ищущих остренького людей.

Он отдёрнул все занавески и около часа сидел в салоне с карабином наготове. За хребтом уже взошло солнце, но туман по эту сторону заслонил и гасил его лучи. Надо было собираться в дорогу. Сидеть и охранять тут машину с остатками продуктов нет смысла. Он затянул в рюкзаке дыру проволокой, отобрал и сложил все целые банки с консервами — восемнадцать штук, сунул пакет с сухарями, несколько пачек чая, весь запас патронов и две бутылки спирта. Оставшиеся неиспорченные продукты утолкал в инструментальный ящик, а целую коробку измятых и пробитых банок положил возле открытой настежь задней дверцы. Пусть приходит и доедает спокойно и не доламывает машину. Потом он достал обе части карты «перекрёстков», одну спрятал под обшивку в салоне, а другую, на промасленной бумаге, в масляном фильтре грубой очистки. Кровать с расстеленной на ней палаткой он снова пристегнул к стене и, вставив дополнительный болт, прикрутил ключом. С собой взял лишь спальный мешок и полотнище полиэтиленовой плёнки.

Дверцы в кабину тоже на всякий случай оставил открытыми, чтобы не создавать трудности снежному человеку. А то ведь, разозлившись, повырывает с мясом и перебьёт всё на свете…

Уходил как в Кошгару — оглянулся лишь раз и пошёл вперёд, посматривая по сторонам и держа карабин наготове. Солнце наконец прорвало, прожгло туманную завесу и теперь приятно согревало левую сторону лица: после ночного дождя было прохладно, и густые молодые пихтачи у дороги знобко посверкивали влагой. Он давно не делал длительных марш-бросков — в Институте с места на место перебрасывали вертолётами, которые предоставлялись по первому требованию из гражданской и военной авиации. Пешие переходы обычно делали, когда шли с рекогносцировкой местности, где надо посмотреть и пощупать каждую пядь земли.

На первых километрах Русинов разогрелся, перепотел и, когда мышцы освободились от лишней влаги, почувствовал их упругость и силу. Правда, на этих километрах, озираясь, натёр себе шею о воротник куртки. Снежный человек не появился. Возможно, по природе он был не агрессивен и нападал лишь в крайних случаях, когда сталкивался нос к носу с противником, как случилось утром. Это уже было хорошо: мог ведь и отомстить за захват им найденной пищи. Откуда ему знать, чья машина?..

И так незаметно перейдя в своих размышлениях к хранителям, к хозяевам положения в этом регионе Урала, он уже не мог больше оторваться от них. Неразумная часть природы, выпавшее звено в эволюции человека либо его тупиковая ветвь сейчас интересовали его меньше, поскольку в этом мире были вещи более загадочные. Незримо, неприметно для стороннего глаза существовали разумные, цивилизованные люди, объединённые необъяснимой целью — хранить сокровища. Эдакие скупые рыцари, стерегущие своё добро и обладающие странной притягательной силой, если к ним уходит экспедиция Пилицина в полном или неполном составе, уходит молодая девушка Лариса — дочь Андрея Петухова, профессиональные разедчики-нелегалы. Из каких недр появился и куда потом пропал Данила-мастер, спасший девочку Ингу Чурбанову и пообещавший через одиннадцать лет взять её в жёны, да ещё спросить на это разрешение у Хозяйки Медной горы? Вот тебе и сказка. Откуда взялось предание о Хозяйке? Сочинил Бажов или опирался на легенды, существовавшие у жителей Урала? А легенды как всякое вещество земли: ничто не берётся из ничего и не исчезает бесследно. Валькирия и Карна — одно и то же лицо. Карна и Хозяйка Медной горы одно и то же? Если да, то она — главная хранительница сокровищ и всё ей подчинено здесь. Во что бы то ни стало нужно встретиться с Данилой-мастером! Он, рисующий знаки жизни и смерти, должен привести его к истине. Авега и Варга — старые хранители, старцы, монахи, закомплексованные люди… Данила же молод и романтичен. Только бы пришла Инга! Только бы не забыла сказку!

Все эти мысли — повторение или продолжение тех, что пришли к нему в каменном мешке, сейчас, при свете солнца, — не казались ему смешными или вздорными. Наоборот, они как бы подсказывали дальнейший путь — только через контакт с людьми, связанными друг с другом таинственными нитями, только через тех, кого он мысленно назвал хранителями «сокровищ Вар-Вар». Карта «перекрёстков Путей» и даже магический кристалл КХ-45 теперь казались инструментами грубыми и примитивными. Можно установить на местности все астральные точки и не найти на них ровным счётом ничего, кроме пусковых ракетных шахт, моренных мёртвых отложений, которые разъели, перетёрли в вязкую глину весь культурный слой. И даже развалы отёсанных камней — остатки Ра-образных арийских городов — мало что дадут. А вот нефритовая обезьянка, вынырнувшая из глубины тысячелетий, может быть паролем, ключом во владения Валькирии — Карны — Хозяйки Медной горы.