Ваша жизнь больше не прекрасна - Николай Крыщук

— Пожалуйста, — ответила дама с такой интонацией, как будто с моей стороны была просьба о необычной сексуальной услуге, которая ее, впрочем, ничуть не удивила. Она уже было ловко развернулась на своем хвосте, чтобы уплыть за бархатную шторку (это походило на приглашение в интимный кабинет), но я остановил ее:

— Минутку!

Я только сейчас понял, что во все время пребывания в «Чертовом логове» невольно примериваюсь к любимому герою юношеского чтения — Теофилу Норту. Безработный студент, он не только умудрялся быть принятым в любом доме девяти городов Ньюпорта, но стать конфидентом каждого из домочадцев, распутывать и приводить к благополучному исходу интриги, снимать боль и обиды, вселять веру, заключать любовные союзы. Его собственная корысть была минимальна, сверх меры доверием не злоупотреблял. Бескорыстный авантюрист, благодаря артистизму и уму исполнивший роль провинциального Иисуса.

Впрочем, такая характеристика его принижает, можно подумать, что он был всего лишь игрок. Нет. Норт умел становиться своим, не притворяясь и не сентиментальничая, входил в положение каждого, и при этом стоял прямо, не опускаясь на корточки.

Я вовсе не сравниваю себя с Нортом, мне до него далеко, как до уха Будды. К тому же, я в этот момент был не так бескорыстен, как он. Но коли уж я здесь оказался, и, как утверждает ГМ, неслучайно, глупо ходить чужаком, подавляя в себе недоумение и претензию.

— Никогда не видел такого удивительного кольца, — сказал я, деликатно задержав руку дамы в своей ладони.

— Кольцо Гала, — пропела она с ноткой интимности, посланной по рядам, будто стояла у края фэшн-площадки. — Черненное серебро и красные кристаллы.

Руку она продолжала держать в моей, без особого чувства, но все же не мешая мне в полной мере насладиться кольцом.

— Похоже на свернутую змею с красным глазом.

Девушка слега подернула плечом и мягко убрала руку.

Было видно, что это сравнение — совсем не то, чего она ждала. Ее собственное воображение, видимо, давно зациклилось на цене.

Ее явно смущал мой внешний вид. В нем, вообще говоря, не было ничего необычного, но не было и того, что позволило бы ей мысленно прописать меня в одной из сфер. Кажется, это теперь называют дресс-кодом. К одежде я был невнимателен, в чем ходил народ нижней сферы, не помнил, а потому и не мог оценить степень своей небрежности.

Я едва подавил в себе желание развернуться в ответ и навсегда покинуть это комфортабельное подземелье через ту дыру, через которую я в него проник. Двор, в который выводила дыра, теперь представился мне уютным и почти родным. Но там, вспомнил я, меня поджидают хлебосольные индусы, с которыми я так и не сумел объясниться.

Какой я, к черту, Теофил Норт?

Усугублял чувство дискомфорта сквозняк, который я почувствовал еще в лифте. На пороге апартаментов Пиндоровского он приобрел силу лилипутского урагана. По этому случаю, как уже наверняка догадался внимательный читатель, я вынул из кармана подаренный мне Корольковым платок и звучно высморкался. Девушка посмотрела на меня с ужасом, на дне которого я уловил, как мне кажется, вибрацию восторга.

— У вас сегодня дефиле? — спросил я, чувствуя позывы тошноты.

— Через неделю.

— И что же нынче, так сказать, в моде?

— Если коротко: асимметрия. Хит — высокие талии, напоминание о восьмидесятых. Вход по приглашениям.

Она еще раз дважды по вертикали — сверху вниз и снизу вверх — оглядела меня. Я неловко, стараясь выказать запоздалое почтение к масонскому обряду, засовывал платок обратно в карман.

Разговор не складывался. Теофил, наблюдавший за нами, закурил необязательную сигарету, чтобы не рассмеяться. Но прокол с платочком, использованным без сомнения не по назначенью, раскрепостил меня до развязности.

Рывком, как близорукий маньяк, я приблизил лицо к даме, можно сказать, бросил его к узким ее глазам, так что разглядел плавающих в дыму мушек:

— Иван Трофимович не ценит вас, — прошептал я почти сладострастно.

— А вы откуда знаете? — испугалась она, как и было запланировано. Я понял, что мое скандальное высмаркивание, начинает работать на меня.

— Одеваетесь у Версаче?

— У Донны Каран. А вы откуда знаете?

— Я так и думал. — Что она, однако, заладила? — Сургучный костюм. Это ее стиль.

Только бы она не спросила в третий раз, откуда я это знаю. Долго блефовать я не мог.

— Вас зовут Лала?

— Катя.

— Трогательное имя. Как у русской императрицы. Я, увы, не вхожу в число вашей избранной публики, но по случаю знаком с академиком Антиповым…

К счастью, я не успел сымпровизировать благодарственный монолог академика из книги отзывов, потому что Катя опередила меня.

— Иван Трофимович его терпеть не может, — произнесла она с той степенью личной брезгливости, с какой экономки говорят о вкусах хозяина.

Одного я, во всяком случае, добился — передо мной была уже не королева подиума.

— Уверяю вас, он отвечает ему тем же. Мне кажется, старик боится, что Иван Трофимович уволит его из академиков. Он ведь может?

Лала-Катя смерила меня взглядом, который говорил о смехотворности моих сомнений.

— То-то он пустился в бега, — сказал я. — И нужен-то на два слова, но как сквозь землю провалился.

Катя улыбнулась, и только тогда я сообразил, что последнее выражение было лишним.

— А вы спросите у патрона.

— Да ведь так просто не скажет.

Устал я от Катиных испытующих взглядов. На этот раз она смотрела на меня отчасти даже игриво, но все еще решала, стоит ли делиться со мной корпоративными секретами.

— А ничего сверхъестественного не требуется. Главное, чтобы он чувствовал, что вы готовы за родину жизнь отдать.

Ни фига себе, пироги с картошкой!

Я, если позволено будет сказать, остолбенел. Права была девица в курилке — нас всех придерживают для войны.

Катя, конечно, не Спиноза, но не похоже и на то, что она сморозила глупость. Социальная насмешка тоже, скорее всего, не из ее репертуара. Скорее уж грубая подсказка. Сама она ничем не напоминала добровольца, который, чтобы добиться расположения патрона, ежесекундно рискует собой. Были у нее, вероятно, другие аргументы, но мне, после тщательного обдумывания, предложили этот. Ни на что другое я, по ее мнению, уже не годился.

Девушка, между тем, смотрела на меня с хорошо отрепетированной улыбкой, как будто я обещал ответить на вопрос, что подавать на десерт. Может быть, мне следовало, не откладывая в долгий ящик, тут же поклясться на крови?

Вместо этого я сказал:

— Вы знаете, что в Венесуэле уже во второй раз сбросили памятник Колумбу?