Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма - Вадим Глушаков

интересы совпадали с интересами правящих чехословацких и польских кругов. Обе стороны, как французы, так и новые восточные европейцы, желали построить большие, сильные, жизнеспособные государства. Чехословаки и поляки при помощи французов постарались тогда, в 1919 году, вместить в свои границы как можно больше территорий. Вместе с ними, однако, они приобрели и национальные проблемы, ведь на этих территориях жили люди. Вот эти национальные проблемы на втиснутых окраинах и дали о себе знать 20 лет спустя.

Томаш Масарик, первый президент Чехословакии, является легендарной для страны политической фигурой. Он, несомненно, был одним из самых прогрессивных европейских политиков того времени

Восточная Европа к концу 1938 года пребывала в большом политэкономическом хаосе. Великую депрессию эти страны перенесли очень плохо, что сильно обострило все имевшиеся в регионе противоречия. Конфликты в Восточной Европе случались практически на каждой государственной границе. За исключением Чехословакии, у власти везде были полуфашистские диктатуры, потому как в регионе бушевал совершенно дикий национализм. Все были против всех. Польша враждовала с Чехословакией из-за крошечного куска Силезии, потерянного в ходе короткой войны зимой 1919 года. Венгрия сталкивалась с Чехословакией из-за куда больших территорий, которые Франция передала последней после окончания Первой мировой войны. Польша и Венгрия находились в полусоюзнических отношениях, совместно противоборствуя Чехословакии, а также разделяя общие политические ценности. В Польше правила диктатура «Трех полковников», в Венгрии – диктатура адмирала Хорти. Вместе они ненавидели довольно либеральную по тем временам Чехословакию, в которой прятались многие оппоненты как польского, так и венгерского режимов. Венгерско-польско-чехословацкий враждующий треугольник был в Восточной Европе не единственным. Столкновение местных национализмов шло повсюду. Отношения Румынии с Венгрией, к примеру, были куда более напряженными. Болгарско-югославско-греческий треугольник постоянно грозил перерасти в Третью балканскую войну. Однако самым крупным и центральным в Восточной Европе к концу 1938 года все же являлся Чехословацкий вопрос. Либеральная Чехословакия была со всех сторон окружена нацистскими и полунацистскими врагами. После австрийского аншлюса весной 1938 года кольцо вокруг Праги сомкнулось окончательно. На севере и востоке – Польша, на юге и востоке – Венгрия, на севере, западе и юге – Великая теперь уже Германия. У них всех имелись к Чехословакии серьезные территориальные и этнические претензии.

Франция, выступая после окончания Первой мировой войны бесспорным гегемоном на европейском континенте, к 1938 году представляла собой жалкую политическую тень своего былого величия. Ее отношения с Польшей испортились после заключения Локарнских договоренностей в 1925 году, когда Варшава справедливо посчитала, что Париж ее предал. Отношения с Чехословакией были несколько лучше, но политэкономическое положение самой Франции к 1938 году было настолько хрупким, что в Восточной Европе она уже была не игрок. Таким образом, Чехословакии было не на кого опереться, когда Гитлер решил за нее взяться. Официально у Праги имелось два договора о взаимопомощи – с Францией и с СССР. Однако в силу политической ситуации, сложившейся на континенте осенью 1938 года, договорам этим была грош цена. Советский Союз рвался в Европу и готов был тогда на многое. Однако правящая европейская номенклатура, от польской до британской, боялась тогда СССР куда больше Германии, а потому категорически отказывалась иметь с Москвой какие-либо внешнеполитические отношения. Европейская эволюция в Советском вопросе была, правда, довольно быстрой, и уже через несколько лет все европейские не нацистские правительства имели с Советским Союзом самые тесные политические и военные отношения. Осенью же 1938 года такое правительство в Европе было только одно – чехословацкое, – но ему пришлось выбирать между Советским Союзом и Западом. Прага выбрала Запад. Естественно, тот ее цинично предал… как обычно.

К решению Чехословацкого вопроса Адольф Гитлер приступил через неделю с небольшим после успешного завершения аншлюса. Двадцать восьмого марта 1938 года в Берлин с тайным визитом прибыл лидер Судето-немецкой партии Конрад Генлейн, главный германский ставленник в Чехословакии. Ему была поставлена задача инициировать активную дестабилизацию страны. Генлейн должен был потребовать от чехословацкого правительства предоставить судетским немцам автономию. Ему также поручили войти в тесный контакт со всеми другими националистическими движениями в Чехословакии – словацким, польским, венгерским, украинским. Общими усилиями требовалось организовать движение за самоопределение народов, проживавших в Чехословакии, что должно было привести к ее распаду. Такое движение, в принципе, началось сразу же после аншлюса. В Судетской области прошли массовые волнения немцев, вызванные австрийскими событиями. Судетские немцы тоже хотели в Рейх. На первых порах Гитлер действовал осторожно, чтобы не встревожить англичан, с другой стороны, он наносил удар стремительно, чтобы не потерять набранный великогерманский темп. Немцы во всем мире пребывали в эйфории от того, что делала Германия на пути к своему величию. Это было похоже на революцию, националистическую революцию, и, чтобы ей успешно развиваться, Гитлеру требовались новые победы. Останавливаться было никак нельзя. Двадцать четвертого апреля 1938 года в Карлсбаде (Карловы Вары) проходит съезд Судетско-немецкой партии, на котором Конрад Генлейн выдвигает программу из восьми пунктов. Главным требованием является предоставление судетским немцам автономии. Пока все выглядит политически адекватно, а сам Генлейн великолепно играет роль законопослушного чехословацкого гражданина, который просто борется за права граждан немецкой национальности. К Германии, а главное, к ее спецслужбам, уверяет Генлейн, он не имеет никакого отношения. Все это, однако, не более чем германская операция прикрытия. В рамках этой операции Генлейн 12 мая летит в Британию, где встречается со множеством политиков и раздает интервью прессе, изображая верного чехословацкого гражданина умеренных политических взглядов.

И без того никудышная бдительность английского истеблишмента вроде была усыплена до осени. Однако, скорее всего, это не совсем так, хотя именно в этом ключе об тех событиях пишет большинство британских историков. Чемберлен, Галифакс, а также их ближайшее политическое окружение, без сомнения, знали, что Чехословакии предстоят большие изменения, ведь они сами о них с Гитлером договорились осенью 1937 года. Вопрос, который терзал Лондон, заключался в другом: выполнит ли Гитлер свое обещание – лишь вернуть немцев на родину – или же он попытается захватить всю Чехословакию, а его рассказы о притеснениях немцев лишь политическая ширма для широкомасштабной европейской экспансии? Англичанам не понравилось то, как состоялся аншлюс Австрии, какую бешеную великогерманскую истерию из него устроила геббельсовская пропаганда. В Лондоне начинали опасаться Гитлера, считая его политиком не совсем адекватным, не вполне понимающим, как работают механизмы реальной политики. Верхушка британского истеблишмента бдительность в германском отношении не теряла ни на минуту, и такие дешевые политические актеры, как Конрад Генлейн, усыпить ее точно были не в состоянии. Господа Чемберлен и Галифакс, что бы плохого о