Исцеление в жизни и смерти - Стивен Левин

В сущности, неприятные ощущения, возникающие в связи с болезнью, можно метафорически воспринимать как своеобразный бурав, проходящий сквозь толстые слои защит и отрицания, прикасающийся к глубоким резервуарам давней отчуждённости и страхов. Острие этого бурава обретает остроту благодаря нашему отождествлению с чувствами беспомощности и отчаяния – с неспособностью контролировать то, что не поддаётся контролю, которые приводят к апатии и депрессии, из-за чего человек чувствует себя ограниченным своей болезнью, пойманным в ловушку своего ума/тела. Такое проявление вытесненных и подавленных материалов, лежащих под поверхностью сознания, приводит к спонтанному высвобождению переживания страдания, к которому мы давно были привязаны, это напоминает фонтан, бьющий из артезианской скважины. Тогда наконец давняя, сдерживаемая боль и неуравновешенность ума, глубокие резервуары горя и отрицания пузырями поднимаются к поверхности. Эти пузыри, выходящие на поверхность, могут, скорее, показаться нежданным штормом, чем побудить к присутствию в настоящем. Однако снова и снова возникает осознание того, что исследование нашего страдания – это путь, ведущий к радости.

Такое раскрытие долго подавлявшегося содержимого ума позволяет получить доступ ко всё более и более глубоким уровням исцеления. Мы обнаруживаем весьма примечательный факт: соприкосновение с тем, что выглядит тяжким, придаёт нам существенную лёгкость. Напряжение уходит. Живот расслабляется и обретает открытость. Границы дыхания растворяются в безграничном пространстве. Нигде нет разделённости. Отсутствуют определения, отсутствуют всякие качества. Остаётся лишь само бытие. «Именно так». Именно этот миг. Всё во всём.

Как и в том видении, где моим детям причиняли вред, моё сильное сопротивление не позволяло мне обрести более глубокое понимание. Лишь тогда, когда я прямо сосредоточился на самом препятствии, преграда растворилась в свете принимающего внимания. Да и препятствием был вовсе не страх того, что ужас этот воплотится в реальности, но моё отождествление с этим страхом.

Препятствия, как сказал один мой друг, «это камни, скатившиеся ко входу пещеры и не позволяющие нам воскреснуть». В своей навязчивой сосредоточенности, неспособности оторвать взгляд от своего страдания, привязанности к нему мы как будто хватаемся за булыжник, летящий в море. Чтобы напрямую взаимодействовать с препятствиями, нужно отпустить их, то есть позволить им пребывать в милосердном внимании.

Когда мы начинаем смотреть прямо в лицо препятствиям, в процессе исцеления узнаём их свойства, склонности, тембр их голоса, привычный для них язык, то, как они проявляются в мыслях, исследуем их особенности и формы проявления в уме/теле, мы начинаем устанавливать с ними связь, а не отстраняться от них. Тогда взаимодействие с сомнением приносит уверенность, взаимодействие с сопротивлением открывает дорогу принятию, взаимодействие со страхом формирует новое бесстрашие. Это ещё один пример того, как наша прежняя обусловленность, вынуждавшая нас убегать от сомнений или страха, пребывая в неуверенности или в испуге, совсем не позволяла нам двигаться – не давая напрямую взаимодействовать с этими препятствиями, которые так часто мешали нам воспринимать естественное исцеление. Наша установка на избегание боли – это одна из важнейших причин нашего страдания. В каком-то смысле наша обусловленность имеет направление, диаметрально противоположное необходимому. Стоит отметить, что исцеление можно обрести в самой глубине как тягот, так и радостей, в самом сердце жизни. Когда мы с чистого листа вступаем в жизнь, возвышаясь над своей прежней склонностью к самозащите (из-за которой наши страдания остаются неисследованными и неизменно заставляют нас чувствовать себя уязвимыми при переживании боли), для нас реальной возможностью становится как исцеление, так и освобождение.

Можно видеть, что каждый раз, когда мы отпускаем препятствия, мы меняем характер их последующих проявлений в нашем опыте. Каждый раз, когда мы освобождаемся от них, развивается наше умение отпускать – возможно, в следующий раз мы сделаем это секундой раньше. Мы замечаем – при этом наш ум становится всё более безмятежным, что каждый раз, когда непроизвольно возникает страх или сомнение, их принимает в себя всё более обширное внимание, практически лишённое тенденции сужаться до отождествления и усиливать страдание. Тогда даже препятствия воспринимаются лишь как процесс, происходящий в нас; тогда гнев напоминает нам о необходимости любить, страх напоминает о необходимости расслабиться, а чувства, подобные беспокойству или скуке, не волнуют ум, но действуют как точка опоры для глубокого покоя устойчивого внимания. Очень многие явления, которые наш ум долгое время считал врагами, становятся для сердца напоминаниями и союзниками. Тогда препятствия перестают быть преградами, но становятся камнями, ступая по которым можно пересечь реку забвения.

Эти качества не обязательно должны становиться для нас чем-то неожиданным, их можно ценить и относиться к ним с открытым сердцем. Так, вполне вероятно, что на пути исцеления вы столкнётесь с сомнениями. Однако проблема не в сомнении, нашему движению препятствует именно наша ложная идентичность, наше отождествление с сомнением. Сомнение, которое побуждает к анализу, требует прямого переживания истины и не позволяет уму закрыться для дальнейших возможностей, делает исцеление более глубоким. Однако сомнение, полное недоверия и ограничивающее каналы нашего восприятия, – совсем другое дело. Ясно и без оценок воспринимая нерешительное сомнение как естественную часть процесса, человек может напрямую взаимодействовать с этим состоянием ума. Благодаря такой готовности соприкасаться с сомнением, хотя ум может сомневаться, что это принесёт пользу, увеличивается уверенность. Когда внимание распознаёт сомнение всего лишь как нежелательное проявление старого ума, оно улавливает, что в своей основе течение сомнений безличностно, и больше не сомневается в том, что препятствия могут свободно пребывать в поле внимания. Доверие к происходящему развивается тогда, когда мы замечаем, что даже сомнение является пустым, автоматическим, только очередным импульсом, проявляющим себя лишь одним из «сорока хитов» в фонотеке ума. Тогда любая трудность становится решаемой, и всё превращается в эксперимент по поиску истины.

В таком процессе исцеления от сомнений мы начинаем настолько доверять сомнению, что позволяем ему пребывать в поле внимания, милосердно исследуем его несколько пессимистическое настроение, даём ему возможность проявляться естественно, вместо того чтобы усиливать его отрицанием или страхом, мы погружаем ум в исцеляющее сердце. Стоит отметить один забавный момент: когда мы впервые соприкасаемся с препятствиями, то можем бояться сомнений, но по мере развития осознанности мы склоняемся к тому, чтобы сомневаться в страхе. Когда мы встречаем препятствия с мягкостью, непрестанно удерживая их во внимании, наше сердце, полное доверия, может ощутить даже тончайший шёпот колеблющегося ума. Тогда сомнение перестаёт быть преградой для внимания, но становится его предметом. Оно делает исцеление целенаправленным.

Этот процесс имеет некоторое сходство с историей о великом тибетском святом Миларепе: однажды, когда он медитировал, перед входом в его пещеру появились три воинственных демона. Гремя черепами и окровавленными мечами, выкрикивая ругательства и испуская запах гниющей плоти, они с криками ворвались в его пещеру, подобно урагану. Обезоруживающе улыбнувшись, благородным жестом Миларепа пригласил их присесть у огня и «выпить чаю». «Но разве тебя не ужасает наш облик?!» – требовательно вопрошали демоны. «Совсем не ужасает, – прошептал Миларепа и, возможно, добавил: – Именно подобные мгновения, когда передо мной появляются демоны страха и сомнения, заставляют меня сильнее всего радоваться тому, что я иду по пути исцеления, что я йогин. Проходите, отведайте чаю. Чувствуйте себя, как дома. Вам всегда рады. Ваш отвратительный вид только напоминает мне о том, что нужно сохранять бдительность и проявлять сострадание. Давайте же выпьем чаю!»