Последние дни Помпеи - Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

меня! Если я дам этой девушке яду, который должен погубить Главка, меня наверное поймают – мертвые всегда найдут мстителей. Мало того, о, страшный человек, если узнают о твоем посещении и о твоей ненависти к Главку, тогда тебе понадобится все могущество твоей магии, чтобы спасти самого себя!

– А! – воскликнул Арбак, пораженный этими словами.

В ослеплении страсти и мщения он до сих пор ни разу не подумал о риске, которому подвергался, прибегнув к такому способу мести.

– Но, – продолжала ведьма, – если вместо яда, останавливающего биение сердца, я дам ему снадобье, которое сушит и притупляет мозг, которое сделает этого человека никуда не годным, существом отвратительным, тупым полоумным, то разве месть твоя не будет удовлетворена, и цель твоя не будет достигнута?

– О волшебница! Отныне ты уже не слуга, а сестра, существо равное Арбаку, насколько ум женщины изобретательнее нашего, даже в мщении! Ведь такое наказание, на мой взгляд, хуже смерти!

– И вдобавок, – продолжала старуха, смакуя свой гнусный план, – в таком случае мы не подвергаемся большой опасности, ведь наша жертва может точно так же сойти с ума от тысячи других причин, до которых люди не станут докапываться. Он мог встретить в виноградниках нимфу[18], а иногда и вино производит такое же действие. Ха, ха! Люди никогда не вникают слишком усердно в дела, в которых, может быть, замешаны боги. Даже в худшем случае, если узнают, что это действие любовного зелья, так что же? Сумасшествие – обычный результат этих зелий, и к красавицам, прибегающим к таким средствам, всегда относятся снисходительно. Что ты на это скажешь, могущественный Гермес? Не правда ли, я хитро придумала?

– За это ты проживешь лишних двадцать лет, – отвечал Арбак. – Я перепишу заново твою судьбу по бледным звездам, недаром ты окажешь услугу властелину с огненным поясом. А вот тебе средство, чтобы устроить себе более уютный уголок в этой мрачной пещере, – одна услуга, оказанная Арбаку, стоит дороже тысячи прорицаний каким-то безмозглым поселянам.

С этими словами он бросил на пол тяжелый кошелек. Звон золота сладко звучал в ушах волшебницы, которая любила сознавать, что она в состоянии доставить себе жизненные удобства, хотя и презирает их.

– Прощай, – сказал Арбак, – смотри же, займись приготовлением твоего снадобья до тех пор, пока не померкнут звезды. Ведьмы, твои сестры, будут еще более уважать тебя, когда узнают, что Гермес-египтянин – твой покровитель и друг. Завтра вечером опять увидимся!

Не слушая даже прощальных приветствий и выражений благодарности колдуньи, он быстрыми шагами вышел на освещенную луною тропинку и стал спускаться с горы.

Колдунья, проводив его до порога, долго простояла у входа пещеры. Печальная луна, озаряя ее призрачную фигуру и мертвенное лицо, среди мрачных скал, придавала ей какой-то таинственный вид, словно сверхъестественное существо, одаренное магической силой и ускользнувшее от мрачного Орка. Затем волшебница тихими шагами вернулась в пещеру, со стоном подняла тяжелый кошелек, взяла лампу с подставки и отправилась в отдаленный угол своей кельи, где перед нею открылся черный коридор, незаметный издали, так как вход заслонялся торчащими наружу острыми камнями. Пройдя несколько сажень по темному коридору, спускавшемуся вниз, как будто углубляясь в самые недра земли, она сдвинула большой камень и положила свое сокровище в вырытую под ним яму, где при свете лампы засверкала куча разнообразных монет, накопленных с легковерных и благодарных посетителей.

– Люблю я смотреть на вас! – сказала она, обращаясь к монетам. – Глядя на вас, я чувствую, что действительно сильна. И, к счастью, у меня в запасе еще лишних двадцать лет, чтобы приумножить вас! О, великий Гермес!

Положив камень на место, она отошла на несколько шагов назад и вдруг остановилась у глубокой, неправильной трещины в земле. Она нагнулась и стала прислушиваться к каким-то страшным глухим, раскатистым звукам, раздававшимся время от времени с громким шипящим шумом, похожим на скрип стали об колеса. Из трещины вырывались клубы темного дыма и спиралями стлались по пещере.

– Тени что-то расшумелись сегодня, – заметила старуха, тряхнув своими седыми космами. Она заглянула в расселину, увидала далеко внизу длинную, огненную полосу ярко-багрового цвета. – Странно! – пробормотала она, отшатнувшись. – Вот уже два дня, как показался этот огонь, что бы это значило?

Лисица, сопровождавшая свою госпожу, вдруг протяжно завыла и бросилась назад в пещеру У самой колдуньи пробежала по телу холодная дрожь, – вой животного, казавшийся беспричинным, считался, однако, зловещим предзнаменованием, по суеверным убеждениям того времени. Старуха пробормотала заклинание и побрела назад в свое логовище, где стала рыться в травах, собираясь исполнить приказания египтянина.

– А! Этот Главк называл меня полоумной, выжившей из ума старухой, – говорила она, наблюдая пар, валивший из кипящего котла, – когда челюсти отвисли, зубы выпали, когда сердце едва бьется, даже и тогда – что может быть хуже, как выжить из ума, но если человек молодой, красивый, сильный вдруг поражен безумием – о, это ужасно! Гори, огонь, кипи, трава… Я прокляла его, и он будет проклят!

В ту же ночь, в тот же час, как происходила темная, нечестивая сделка между Арбаком и колдуньей, Апекидес был крещен.

XI. Дальнейший ход событий. – Интрига запутывается. – Сеть сплетена, но переходит в другие руки

– Неужели ты решишься, благородная Юлия, отправиться сегодня вечером к колдунье Везувия, да еще в сопровождении этого страшного человека?

– Что ж такое, Нидия? – робко возразила Юлия. – Разве ты в самом деле думаешь, что тут есть чего бояться? Эти старые колдуньи, с их волшебными зеркалами, решетами и травами, собранными при лунном свете, по-моему, просто ловкие обманщицы. Они ровно ничего не знают, кроме разве приготовления того зелья, из-за которого я обращаюсь к их искусству и которое зависит только от знакомства их с полезными травами.

– Но разве ты не боишься своего спутника?

– Арбака? Клянусь Дианой, я не видывала человека более любезного, чем это чародей! Не будь он так смугл, он был бы даже красив.

Несмотря на свою слепоту, Нидия с обычной проницательностью тотчас же догадалась, что Юлия не из тех, кого могут испугать любезности Арбака. Она перестала отговаривать ее, но в сердце своем таила страстное желание узнать, правда ли, что колдовство обладает силой привораживать любовь.

– Возьми меня с собой, благородная Юлия, – попросила она, – конечно, мое присутствие не может защитить тебя, но мне хотелось бы остаться с тобой до последней минуты.

– Твое предложение мне очень лестно, – отвечала дочь Диомеда. – Но как это устроить? Я, может быть, вернусь поздно, и тебя хватятся дома.

– Иона добра и снисходительна, – возразила Нидия, – и если ты