Крах тирана - Шапи Казиев

Но Чупалав не собирался атаковать. Горцы пронеслись на почтительном расстоянии от колонны, сделав по ней несколько выстрелов. В ответ затрещали тысячи выстрелов, не причинивших им вреда. После стрельбы в погоню за горцами бросилась кавалерия, но догнать нападавших было невозможно – их кони оказались куда быстрее одетой в латы конницы каджаров.

Удалившись на безопасное расстояние, горцы осадили коней, чтобы посмотреть на результаты своего наскока.

Колонна уже шла прежним порядком, а слоны будто и не слышали никаких выстрелов, продолжая безмятежно вышагивать по пыльной дороге.

Посол Сердар-хан был взбешен. Такое обхождение с его персоной он считал оскорблением самого падишаха. Посол полагал, что находится во владениях Персии, но по пути через Дагестан ни одного дня не чувствовал себя спокойно. Даже в Дербентской крепости, при ее сильном гарнизоне и своей многочисленной охране. – Теперь недолго жить этим разбойникам, – утешал себя Сердар-хан. – Пока русская царица будет забавляться драгоценными подарками, Надир-шах сотрет с лица земли эти беспокойные дагестанские племена!

Посол прибыл уже к самой Кизлярской крепости, но с той стороны не спешили опускать мост. Тогда он велел бить в литавры и подавать сигналы трубами. Затем к реке вышел глашатай и прокричал:

– Внимание! Прибыл посол великого падишаха! Так ли у вас встречают друзей русской царицы?

Снова отворились крепостные ворота, и к пограничной реке вышел Апраксин при всех своих орденах. Двое солдат посадили его в ялик, и они переплыли Терек. Не выходя на другой берег, Апраксин объявил:

– Несказанно рады прибытию благородного посланника славного Надир-шаха. Российская государыня с его шаховым величеством быть по-прежнему в дружбе и любви желают.

– И наш великий падишах хочет того же, – отвечал Сердар-хан. – Но почему тогда не пускают в русскую сторону тех, кто следует к русской царице с великими дарами для обновления их дружбы и любви? Или не страшитесь вы гнева их императорских величеств?

– Служба ее величеству государыне Анне Иоанновне есть моя священная обязанность, – отвечал Апраксин. – И почтение наше к его шахову величеству столь же велико. Однако уполномочен я уведомить шахова величества посла, что как надлежит посольству в Москву идти степями бескрайними, то невозможно снабдить его съестными припасами и фуражом для такого числа народу. И от того просим шахова величества посла взять с собою только три тысячи, а прочих и орудия тоже оставить на вашей стороне.

– Что я слышу?! – оскорбленно воскликнул Сердар-хан. – По пути сюда мы отразили множество нападений разбойников, и в степях ваших, я знаю, их немало. Как же я могу оставить верную охрану, когда головой отвечаю за сохранность бесценных даров священной особы падишаха?!

– Будьте покойны, – сказал Апраксин. – Я на то и прислан от ее величества государыни, чтобы сопроводить шахова величества посла пред ее царственные очи в надежном спокойствии и без всякой опасности.

Сердар-хан не ожидал такого поворота дела. О том, чтобы при возможности овладеть Кизляром и Астраханью, помышлять уже не приходилось. Но посол все еще не желал подчиняться новым обстоятельствам.

– Если вы не пропустите меня со всеми моими людьми и обозом, я возвращусь обратно, и то, что случится потом, падет на вашу голову, – пригрозил Сердар-хан.

– Как будет угодно шахова величества послу, – развел руками Апраксин. – А я лишь исполняю свою службу.

Оскорбленно покачав головой в роскошном тюрбане, Сердар-хан прервал переговоры и удалился в поставленный для него шатер.

Там он провел целый час, попивая кофе и задумчиво посасывая кальян. Штурмовать крепость без уверенности в победе ему не велели. К тому же лазутчики заметили на другой стороне реки большие войска. Посылать курьеров в Персию с жалобой на русских и ждать ответа – это было бы слишком долго. Да и в холодной степи лошадям не хватало корма. Местное население ссылалось на бедность и не хотело ничего продавать. Вместо овса с трудом доставали ячмень, а вместо сена – рубленую солому. Привычные к теплу персидские лошади мерзли. Хотя и наступила весна, по прибрежному Дагестану гуляли пронизывающие холодные ветры. Когда кони совсем уже не могли идти, им перерезали жилы на задних ногах, чтобы лучше издохли от голода, чем кому-нибудь достались.

Кроме того, посольство само могло сделаться добычей горцев, которые не считали нужным держаться подальше даже от столь сильного отряда.

Медлительность Сердар-хана очень беспокоила купцов, следовавших с отрядом. Сотни их повозок были набиты товарами. Хотя есть они и не просили, но требовали сбыта. Доля от будущей прибыли причиталась и Сердар-хану, который должен был уверить русские власти, что это товары самого Надир-шаха, тогда бы они не облагались пошлиной.

Сердар-хан не желал уступать требованиям русской стороны, а купцы не хотели терять прибыль. Отчаявшись ускорить дело, купцы посовещались и предложили увеличить его долю в барышах. Докурив кальян, Сердар-хан велел позвать Калушкина.

Иван Петрович давно уже смекнул, как оборачивается дело, и беспокойство купцов тоже не ускользнуло от его внимания.

– Передай русскому начальнику, что мы слишком уважаем вашу царицу, чтобы спорить о мелочах. Пусть опускают мост.

Калушкин отправился в крепость. Увидев своих, он обнимался с каждым офицером как с братом и, не стесняясь, смахивал счастливые слезы.

– Братцы! – радостно восклицал Калушкин. – Православные!

Затем он с начальством уединился в комендантских покоях и выложил все свои опасения насчет сверх меры вооруженного посольства и его тайных целях. Были у Калушкина и новые сведения, полученные от членов персидского посольства, состоявших на тайном содержании от русского двора.

– Шах Надир польщения свои на Россию не оставляет, – убеждал Калушкин. – И большое желание имеет ударить на Кизляр, после – на Астрахань, а там и до Царицына. По сему случаю велел составить карту дагестанским местам у русских рубежей, а также за Тереком о казачьих городках, с точным изъяснением дорог, урочищ и прочего. Сверх того, желает узнать пути, через которые можно через Кавказ в Крым пройти.

Апраксин вполне разделял опасения Калушкина и говорил:

– С персами необходимо поступать с твердостью и всегда быть в состоянии дать надлежащий отпор, ибо общее и неопровержимое правило говорит: кто хочет избежать войны, тот должен быть всегда к ней готовым. А самый верный способ удержать персов в благоразумии – это показывать более готовности к войне, чем охоты к миру.

В подтверждение этих правил Апраксин заверил Калушкина, что принято достаточно мер и пропустят столько персиян, сколько означено в приказе Государственной коллегии иностранных дел. А все прочее будет по инструкции, имевшейся для таких случаев.

Угостившись водочкой под соленые огурчики и грибки, которых в Персии было не достать, Калушкин вернулся к послу и передал согласие Апраксина на принятие в российской стороне посольства, не обремененного излишними войсками и вооружением.