Одержимость - Питер Джеймс

– Нет, – сказал он, несколько раз открыл и закрыл рот.

«Как рыбка в аквариуме», – подумала она.

– Вы теперь понимаете, что я имею в виду?

Он оглядел комнату, потом уставился на нее:

– Насчет экзорцизма?

– Вы можете мне помочь?

Он сложил руки и несколько раз качнулся назад-вперед, посмотрел на пальцы, погруженный в глубокое раздумье.

– Существуют альтернативы… мм… экзорцизму, они оказывают то же воздействие. Экзорцизм редко рекомендуется. К сожалению, в наше время это связано с массой бюрократических препон. Нужно изложить дело епископу, и он уже будет решать. В лучшем случае на это уйдет несколько недель. – Оллсоп робко посмотрел на нее. – Понимаете, в наше время к экзорцизму относятся с сомнением, простым священникам вроде меня не дозволяется к нему прибегать.

– Я не могу ждать несколько недель. Пожалуйста, сделайте что-нибудь.

– В вашем случае при существующих правилах дело может затянуться гораздо дольше.

– Что значит – гораздо дольше?

– Разрешение обычно дается не раньше чем два года спустя после смерти.

Она снова вспомнила ужас, который пережила в ванной. Нахлынуло ощущение беспомощности.

– Два года? – эхом вполголоса проговорила она.

– Боюсь, церковь считает, что человеческий разум после смерти близкого человека долгое время пребывает в разладе. И только если по прошествии этого периода ничего не изменится, тогда может быть рассмотрено применение обряда избавления.

– Избавления?

– По современной терминологии. – Он улыбнулся, и она снова увидела подергивание его лицевой мышцы. – Церковь предпочитает слово «избавление», оно звучит не столь драматично.

– Но наверняка, если это можно доказать… вы ведь сами все видели.

– Церковь уже много веков знает, что состояние одержимости обычно объясняется душевным заболеванием, а не духами. Руководители Англиканской церкви в последнее время усиленно занимаются вопросами психологии. Существует понимание того, что не все проблемы могут быть решены одним только пасторским попечением. Я полагаю, церковь старается измениться, чтобы повысить чувство ответственности. Часто условия, при которых священники устанавливали необходимость обряда экзорцизма и проводили его, как выяснялось, определялись душевным заболеванием, и обряд лишь усугублял положение.

– Вы считаете меня душевнобольной?

Он посмотрел на нее, потом снова оглядел комнату.

– Нет, я думаю, что вы, вероятно, правы. В доме ощущается постороннее присутствие. Некая тревога. Но я не думаю, что этот случай требует экзорцизма. Мы должны попытаться понять, что тревожит этого духа, и тогда нам, возможно, удастся успокоить его.

Оллсоп снова качнулся назад-вперед.

– Я знаю, что его тревожит, – произнесла Алекс.

Священник посмотрел на нее, продолжая покачиваться.

– Вы не хотите сказать мне? – мягким голосом спросил он.

Она взглянула на него, потом затрясла головой:

– Нет. Не могу.

– Если я буду знать причину, это может оказаться полезным.

Она уставилась в окно, потом резко повернула голову в сторону коридора: там что-то промелькнуло. Она напрягла слух, пригляделась – ничего. Обернулась к священнику и выпалила:

– Думаю, у него осталось незаконченное дело.

Он перестал раскачиваться, потом снова начал.

– Боюсь, что большинство из нас уходят из жизни, не подготовившись. Многое из того, что мы планировали, остается незавершенным.

Она кивнула.

– Вы это имели в виду?

– Нет. – Она посмотрела на полотенце, потом на Оллсопа. – Я думаю, он хочет вернуться, чтобы убить кое-кого.

Она снова опустила глаза, не в силах вынести его взгляд. Невыносимой была и мысль, что он считает ее сумасшедшей.

– Я думаю, заупокойная месса может решить проблему, – услышала она его мягкий, тихий голос.

– Вы что имеете в виду?

– Мы могли бы отслужить простую поминальную мессу здесь, в вашем доме. Я думаю, после этого все успокоится.

Она смутилась. Его слова напугали ее.

– Но что… как… я не уверена, что правильно вас поняла.

– Мы можем отслужить мессу сегодня, если хотите. Только сначала мне нужно забрать сына. И придется принести кое-что.

– Что? – Она уставилась на него.

Он посмотрел на часы:

– Часов в шесть. Вас устроит?

Сможет ли он ей помочь, этот печальный молодой человек в идеально чистых джинсах? Неужели он сможет угомонить демонов несколькими молитвами? Или же духи со смехом выгонят его из дома?

– Отлично, – услышала она свой голос. – Спасибо.

– Что вы будете делать до этого времени?

– Делать? – спросил ее голос.

– Я думаю, вам лучше не оставаться пока в доме. Вы могли бы уехать куда-нибудь? К какому-нибудь другу?

– В офис. Я поеду в офис.

– Да. Хорошая мысль. Постарайтесь думать о чем-нибудь другом.

Он встал, нервно огляделся и направился к выходу. Взглянул на лестницу, и глаза его расширились, наполнились сомнением.

Алекс, не оглядываясь, вышла из дома вслед за ним.

– На проводе Эндрю Маллинс, хочет обсудить идею пьесы.

– Нет, Джули, – сказала Алекс по интеркому. – Не сегодня.

– Вы с ним вообще не хотите говорить?

– Пусть позвонит на следующей неделе.

Алекс беспомощно уставилась на свой стол. Господи боже, сколько же работы скопилось. Она посмотрела на деревянный календарь. Среда, третье мая. Интерком загудел снова.

– На проводе некто мистер Прайор.

– Мистер Прайор? Я его не знаю.

– Это из крематория, – понизив голос, сочувственно сказала Джули.

– Соединяйте.

Мистер Прайор заговорил почтительным тоном, но сразу же перешел к делу.

– Я хотел узнать, у вас есть сейчас время подумать о том, что вы собираетесь делать с прахом?

Алекс снова посмотрела на календарь: 3 мая. Мороз побежал у нее по коже. «Завтра, – подумала она. – Завтра будет четвертое мая».

– С прахом?

– Мы, конечно, можем развеять его для вас, если вам это предпочтительно.

– Нет.

– Можем предложить несколько превосходных возможностей. Например, розовый куст. Можем развеять прах над розовым кустом. Или же захоронить прах. Но не в урне, конечно, для этого нет места.