Одержимость - Питер Джеймс

– Дэвид, ничего не кончилось. – Судорога прошла по ее телу, сотрясла ее до боли. – Все только начинается.

На ее плечо легла его твердая, сильная рука. Загрубелые пальцы погладили ее по лицу.

– Здесь ты в безопасности, дорогая. Я присмотрю за тобой, не беспокойся. Не возвращайся в Лондон какое-то время… пока ты… пока все не встанет на свои места.

Она кивнула. Громадная слеза покатилась по ее щеке, пока не уперлась в палец Дэвида, как в плотину.

* * *

Ее разбудил звук капающей воды – резкий, пронзительный, словно выстрелы из пневматического ружья. Одна капля упала ей на лоб, она ощутила это, как удар кулака. Потом еще одна. Плюх. Кап. Звук эхом разносился по комнате; она словно находилась в пещере.

Ноги у нее будто лежали в ледяной воде. Холодный ветер обдувал лицо. Кап, услышала она. Подняла руку, чтобы отереть воду.

Но ее лицо было совершенно сухим.

Алекс нахмурилась, ощутила биение сердца и снова вспомнила жалостливый крик Фабиана в кругу. «Мама, помоги мне!»

А потом рычащий голос: «Не слушайте этого маленького ублюдка».

«Что с тобой происходит, дорогой? Пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста».

Кап. Сильный удар – по ней словно попали теннисным мячом. Она чувствовала, как вода омывает ее голову, и снова прикоснулась ко лбу. Ничего.

И вдруг она поняла.

Закрыла глаза, вздрогнула. Она знала, что должна сделать, только не была уверена, хватит ли у нее мужества.

Часы в гостиной резко прозвонили два раза. Послышались движение, шорох ткани, потом резкий вдох. Скрипнуло окно, с шумом ворвался ветер, затрепетали шторы.

Сердце ее успокоилось; ветер, это только ветер и шторы. Не больше. Алекс улыбнулась с облегчением, погрузилась в мягкую подушку, почувствовала, как согреваются ноги, расслабляются мышцы, проходит боль.

Резкая, колющая боль пронзила палец, и судорога прошла по всему телу. Снова мучительное колотье и судорога. И опять боль прошла так же неожиданно, как началась. Теперь Алекс лежала, ощущая лишь легкое покалывание во всем теле, словно упала на подушку, из которой торчат перья.

Потом словно ударная волна прошла по ее телу, подняла, усадила спиной к изголовью. Она застонала. Что-то стояло перед ней, в футе от кровати. Тень, более темная, чем темнота.

– Сегодня, мама.

Голос звучал четко. Невероятно четко.

– Что ты имеешь в виду, дорогой?

Покалывание продолжалось.

– Дорогой?

Алекс протянула руку к прикроватному столику в поисках выключателя. Свет загорелся, она моргнула. Глаза болели, их жгло. Она снова моргнула, глядя на темный шкаф в ногах кровати.

Штора трепыхалась на ветру, словно кто-то в гневе размахивал ею. Снова прошумел порыв ветра. Алекс сцепила руки, закрыла глаза. «Господи, помоги мне, пожалуйста. Пожалуйста, дай мне силы справиться с этим. Пожалуйста, защити дух Фабиана и благослови его. И пусть он упокоится в мире. Пожалуйста, Господи, не дай ему…» Она замолчала.

Кто-то смотрел на нее.

Она открыла глаза, но не увидела ничего. Только мебель и колыхание штор. Да шум ветра в ночи.

* * *

Спустившись утром в кухню, к своему удивлению, Алекс увидела за столом Дэвида.

– Как спалось? – спросил он.

– Хорошо. Ветер немного мешал.

– Похоже, ветер прекратился. – Он выглянул в окно. – Денек будет отличный. Ты сегодня останешься?

Она кивнула.

– Хорошо. Хочешь кофе?

– Спасибо.

Он поставил кофейник на плиту.

– Я думала, ты в это время уже работаешь.

– Жду телефонного звонка. Кажется, удалось раздобыть кое-что по-настоящему хорошее. Тут работает всего один аппарат… тот, что в кабинете, я недавно уронил, и там звонок не действует.

– Я останусь здесь и вызову тебя. – Она улыбнулась. – Могу поиграть в твоего секретаря.

– Да ничего. У меня все равно есть кое-какая бумажная работа – буду заниматься ею здесь.

«Черт», – подумала она.

– И вообще – не так уж часто мне удается побыть с тобой в рабочее время.

«Неужели ты не понимаешь? – подумала она. – Господи Исусе, неужели ты не понимаешь?»

Дэвид нахмурился, глядя на нее, и она одобрительно улыбнулась ему в ответ. Потом посмотрела на ржавый ключ на крюке у него за спиной.

– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь.

– Прекрасное время для прогулки, – улыбнулся он. – В этом одна из радостей сельской жизни. Кофе будет тебя ждать. Да… мм… Ты не могла бы посмотреть, не забрались ли овцы в виноградник?

Она кивнула и взглянула на часы.

– Я, пожалуй, позвоню в офис, когда вернусь.

– Я сам позвоню. Скажу, что ты неважно себя чувствуешь, дня два тебя не будет.

– В твоей подаче все кажется таким простым. – Алекс заметила, что в ее голосе прозвучало раздражение, и улыбнулась, пытаясь загладить вину. – Вот ты можешь оставить свою работу здесь настолько, насколько тебе вздумается?

Он отрицательно покачал головой.

– И я тоже.

– Случаются ситуации, когда это просто необходимо.

Она вздохнула и вышла на утренний воздух, в застоялый запах свинарника и сладковатый аромат сырой травы. Лучи утреннего солнца придавали прохладному прозрачному воздуху некую эфирную плотность, почти осязаемость.

Алекс прошла по дорожке от дома, свернула направо к озеру. Бетонный остров виднелся как тень сквозь саван тумана на воде. Средневековый пруд… Ее пробрала дрожь, ноздри заполнились запахом застоялой воды. У этого озера даже птицы не щебетали. Она остановилась перед узенькой тропинкой, заросшей ежевикой. Дернула торчащий стебель, стараясь не уколоться, – он остался у нее в руке.

Кто-то его вырвал, а потом воткнул в землю.

Алекс замерла, разглядывая сухой побег. Внимательно осмотрелась по сторонам, оглядела кусты. Позади ощущалось чье-то присутствие. С бьющимся сердцем она оглянулась – никого. Осторожно дернула еще один прут – и он тоже легко вышел из земли.

Кто бы это ни сделал, поработал он неплохо. Тропинка и сухая гниющая дубовая дверь с бетонным косяком были старательно замаскированы.

Алекс нажала ручку, толкнула дверь, но та была заперта. И опять она почувствовала кого-то у себя за спиной; повернулась, дрожа, но никого не увидела. Некоторое время постояла неподвижно, прислушиваясь. Единственными звуками, которые доносились до нее, были треск трактора и блеянье овцы где-то вдали.

Она осторожно вернула прутья на место перед дверью и на тропинке посмотрела на часы: четверть десятого. Слишком рано, еще слишком рано. Алекс вновь уставилась на озеро, потом медленно, неохотно направилась назад к дому.