Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

– Вы обо мне хорошего мнения? – спросил он, ощущая в своем голосе легкое опьянение.

– О, да, сенатор, вы – достойный и порядочный человек, – откровенно произнесла она и облокотилась на спинку сиденья. – Мне безумно приятно ваше общество.

– Вы даже не представляете, как мне приятно проводить время в вашей компании, – с легкой улыбкой признался Адриано.

– Если бы только мое сердце не занимал другой мужчина, я непременно предоставила бы вам возможность восседать на его троне, – внезапность и некоторое нахальство ее речей повлекли за собой звенящую тишину.

Адриано оторопел. Перед его глазами в один миг возник огонь разочарования, беспощадно превращающий его надеж ды в пепел.

– Вы влюблены? – ошеломленно спросил он, всем сердцем ожидая отрицательного ответа.

– Хотелось бы верить, что мы еще хотя бы раз встретимся, – мечтательно промолвила Каролина. – Но даже если это и случится, то я вряд ли смогу его узнать – наше знакомство было мимолетным, словно сновидение, растаявшее с первыми лучами солнца.

Он заметил, как она окунулась в раздумья, улыбаясь сама себе. Его сердце гневилось и трепетало под властью отчаяния, но что он мог сделать в этой ситуации? Не желая дальше продолжать беседу, Адриано глубоко вздохнул и монотонно произнес:

– Прошу прощения, синьорина, но нам пора возвращаться. Боюсь, скоро полночь, потому наша задержка пересекает все доступные рамки приличия.

С этими словами он прошел на место гондольера и резко оттолкнулся веслом от тротуара…

Она проснулась в своей теплой постельке и, сладко зевнув, потянулась. Солнечные лучики падали на ее кровать и, судя по тому, как высоко поднялось небесное светило, спала Каролина довольно долго. Воспоминания о вчерашнем вечере вызвали на ее устах улыбку. Невзирая на то, что она уже порядком залежалась в кровати, синьорине вздумалось вновь окунуться в трогательные моменты вчерашнего вечера.

Взгляд Адриано, его ласковый баритон, прекрасные картины из плавающей вокруг них Венеции, – ах, как же ей хотелось бы вновь очутиться в этом прекрасном «вчера»! Но тот внезапный и отвратительный момент, когда появилась эта несносная куртизанка… Сенатора разозлило ее появление. Ах да, и ей, Каролине, оно было не по душе. Синьорина вспомнила вспышку ревности. А потом вино… Они пили вино… Каролина резко подскочила с кровати. Вечер закончился не так, как начинался…

Ей вспомнился прощальный момент, когда Адриано посмотрел на нее как-то задумчиво, холодно приложился устами к ее руке… и этот жест был произведен как-то равнодушно… На прощанье он произнес: «Богом молю, никому не говорите о вашем взгляде на современный брак».

Каролина присела на табурет и стала проворачивать в памяти все события, которые предшествовали их прощанию. После куртизанки он еще улыбался… потом вино… потом она много говорила… Ах, да, вероятнее всего, под действием алкоголя завершающей ноткой в этой прогулке стал ее длинный язык… И тут она вспомнила, что Адриано помрачнел, когда она сказала, что влюблена. Не в том дело, что она сказала. Вероятнее всего, его разозлила ее самонадеянность и надменность. «Если бы только мое сердце не занимал другой мужчина, я непременно предоставила бы вам возможность восседать на его троне». Боже милостивый, как ей вздумалось сказать подобную бестактность? И немудрено, что его это возмутило, хоть он и галантно промолчал… Эта горделивая фраза наверняка вызвала в нем осуждение. Теперь на смену его радушию в нем наверняка проснется пренебрежение! Пресвятая Дева, и она ведь его вполне заслуживает!

Каролина накинула на нижнее платье симару и, решив во что бы то ни стало, сию минуту извиниться перед сенатором, бросилась к дверям.

В палаццо стояла звенящая тишина. На какой-то момент ей показалось, что даже вся челядь покинула владения Фоскарини. Но тут же где-то неподалеку зашуршала юбка, очевидно, кого-то из прислуги. И правда, в вестибюле нарисовалась Урсула. Каролина слегка перегнулась через балюстраду и окликнула ее.

– Добрый день, синьорина, – поздоровалась Урсула и присела в реверансе.

– Добрый день. Урсула, где сейчас сенатор?

Та удивленно округлила глаза.

– Как? Сенатор вас не предупредил о том, что на рассвете собирается покинуть Венецию и отбыть в свое имение в Местре?

Каролина сглотнула комок невероятного сожаления. Как же так? В этот самый момент ее разочарования из парадной раздались чьи-то голоса, которые отвлекли внимание Урсулы, и Каролина хотела было вернуться в комнату, как услышала знакомый голос.

– Ох, Витторио! – радостно воскликнула она и бросилась к ступеням.

Как обычно, лекарь улыбался своей широкой улыбкой, показывая на всеобщее обозрение белые зубы.

– Здравствуйте, моя дорогая! – с улыбкой промолвил он и прильнул губами к руке синьорины.

– Урсула, приготовьте нам чай с булочками и накройте на улице в беседке, а я пока приведу себя в порядок. Прошу прощения, Витторио, я сегодня неприлично заспалась, – виновато сказала она. – Вы обождете?

– Ничего, дорогая, – произнес с улыбкой старик, по-отцовски сжимая в своих руках ее миниатюрную ручку. – Вам положен о отсыпаться, вы еще не совсем здоровы. А где мой друг Адриано?

– Сенатор и вас не поставил в известность? – удивилась Каролина. – Он ведь покинул Венецию…

Витторио только удивленно приподнял брови.

– Вот как? Поразительно, но обычно он извещает меня… Тем более, здесь вы…

– Ох, Витторио, мне с вами необходимо срочно кое-что обсудить, – воскликнула раздосадованно Каролина. – Боюсь, что, кроме вас, мне просто некому помочь.

Наслаждаясь общением венецианской гостьи, Витторио восторгался не только ее красотой, но и изобилием откровенно присущей ей душевности. И хотя в ее словах отражались тщетные попытки не проявлять при лекаре свой ум и образованность, все же она нередко выдавала себя, расспрашивая о политических новостях Венеции и соседних держав. Ее занимала и литература, повествующая об истории лагуны. Словом, неисчерпаемое любопытство этой дамы без стеснения стремилось к познаниям. О чем же сейчас жаждет побеседовать эта изумительная дама?

Созерцая ее красоту, Витторио зачастую задумывался о возможности отношений синьорины и сенатора. Ему казалось, эта дама, как никакая другая, не подходила для несносного упрямца Фоскарини. Такая мысль вызывала на его лице улыбку: ведь эта очаровательная Каролина уже сумела сломать в Адриано несколько его несгибаемых качеств. И это несмотря на то, что тот на последнем вздохе своей гордыни отчаянно сопротивляется воздействию синьорины на его судьбу.

Они сидели под уютным бельведером на заднем дворе имения Фоскарини, называемом венецианцами curia, и потягивали из чашек горячий чай. Каролину очень успокаивала летняя атмосфера на улице, поэтому в отсутствие сенатора она с невероятным удовольствием проводила время на свежем воздухе, балуя свою кожу ласкающей теплотой солнечных лучей. И хотя долгое препровождение под ними невероятно отрицательно влияло на цвет кожи, она все же не могла устоять перед таким маленьким с облазном.