Гремучий коктейль – 4 - Харитон Байконурович Мамбурин

— Хер тебе по всей морде! — тут же рявкнул император под щелчки затворов оружия своей стражи, — И это было говорено-договорено! Думаешь, подождать пока я помру⁈ Хер тебе еще раз, скотина хитрая! Либо «да», либо «нет»! Любое другое слово скажет — пулю ему, парни! Дайхард! Ты куда пошёл?!!

— Из возможного сектора обстрела, ваше величество… — прокряхтел я, хромая с палочкой поближе к одному из гвардейцев, — Что-то мне тут неуютно стало.

— А, ну ковыляй, ковыляй…

Вот зачем нам Зальцева выдали. Молодой, преданный, бедный. Самое оно для кандидата в Истинные ручные рода для императора. На всякий пожарный, мало ли что там на Гарамоне у нас не так пойдет. Ну и дела. Нахитрожопили тут все столько, что кругом голова идёт. А это мы еще только про гоблинов и русских знаем, что там остальные наворотили, так вообще мрак!

Снова тишина. Я, Азов, Пиата, все втроем сгрудились позади гвардейца с автоматом, заставляя того нервно косить взглядом назад. Зеленокожие молча сидят, все смотрят на Клайшенга. Гвардейцы, подойдя поближе, уже в открытую целятся им в затылки. Император вновь начинает потихоньку злиться. Ему явно не нравится тратить время.

Более того, я почти уверен, что он хочет их всех перебить. Слишком много геморроя принесли носатые хитрецы, пытаясь выбить себе кормушку получше. Не жалко их совершенно. Это твой финал, книга? Император уничтожает Гарамон?

Не знаю, не знаю. Кажется, как-то… не то. Пресно. Без издевки.

— Ваше величество, — раздается в тишине голос одного из вельмож, — Может, дадим им день или два? Подумать? Серьезное же дело?

— Я ж сказал, Михалыч, неделю дам, — удивляется император, тыча пальцем в Сарпана Клайшенга, — Но не этому! Ты мозгой-то пошевели, старина! Ватрушев, Травецкий, Шибалин! Они, ироды эти, половину офицерья у меня уболтали! Я тебе потом сводки покажу трибуналов, ты у меня шапку свою сгрызешь от удивления! Пока вот этот старикан мне зубы заговаривал, его ухорезы наших солдат не кончали даже, а вербовали как котят! Прямо в болоте! Егерей бывалых обували!

Ага, потому что ты, царь-батюшка, заслал людей в голимую Польшу. В болота. Кому интересно умирать, даже не зная за что?

— Нет.

Сухой клёкот, вырвавшийся из горла Сарпана Клайшенга, перебившего императора, был почти неразборчивым. Наверное, поэтому гоблин, дождавшись, пока шокировано замолчавший государь повернется к нему весь, повторил, глядя тому прямо в глаза:

— Нет! Мы не будем рабами!

— О⁈ — тут же отреагировал монарх, резко и коротко взмахнув рукой, — Наконец-то!

Выстрелы. Ровно по одному на каждого коротышку. Очередная минута молчания, пока все задумчиво рассматривают через дымок от сгоревшего пороха кровь и мозги иномировых посланцев, разлетевшиеся по дорогущей скатерти и бумагам рабского «ряда». Видимо, всё же, это конец.

— Так, я передумал, — голос императора звучит спокойно и буднично, — Хер им, а не неделя. Сутки. Михалыч, позаботься о том, чтобы передали. У них есть сутки. На этом всё! Расходимся, господа! Времени убили уйму, а получили… ус-сукаа… Всё! Все получили по заслугам! Я трапезничать! Дайхард! Прочь из столицы! Немедленно!

Гопник какой-то, вот прям реально…

Воздух вне дворца и пороховой гари был на редкость сладок и приятен. Это был не простой воздух. Это была свобода. Осталось лишь добраться до родного зажопинска, то есть княжества Дайхард, а там меня ждала прекрасная и свободная жизнь. Бизнес. Жена. Дети. Родственники.

Но пока можно пару минуточек и постоять, тем более что рядом отираются все четверо участников нашего приключения.

— Константин Георгиевич, портальчик организуете? — прокряхтел я Азову-младшему, удерживающему рвущуюся в отель за подаренной жратвой Пиату.

— Какой портал? — удивился мой друг, тряхнув белобрысой головой, — Ты чего, Кейн? В ссылку или опалу уходят всегда своим ходом! Всегда!

— Прямо пешком⁈ — охренел я от такой подставы.

— Нет, на поезде. Но никаких порталов!

— Аа…

— Мы поможем, князь, — внезапно заявил Парадин, — Посидеть в кабаке вместе не получится, так хоть прогуляемся на вокзал.

— Да нет у меня ничего такого, — попытался вспомнить я, есть ли у меня вещи, — Вроде бы.

— Зато у меня есть! — отрезал карманный блондин, — Я к тебе тоже еду, на недельку-другую. У нас же каникулы!

Обосраться и не жить. Точно же! У нас летние каникулы!

Завалившись в отель, мы трое, то есть маленький чахлый я и два здоровенных гвардейца, оказались посреди свирепой войны, тут же захлестнувшей половину служащих самого отеля. Войну начали коротышки — Константин и его обезумевшая горничная, чей номер оказался буквально забит коробкам с тортами, печеньем, пирогами, пряниками и сотнями видов конфет. У крохотной низшей эйны снесло крышу напрочь, врубился присущий многим недомеркам режим «это всё моё!!» и она даже слышать ничего не хотела о том, чтобы оставить или бросить хотя бы один кусочек печеного теста.

Издавая сочувствующие невнятные звуки, мы просмотрели спектакль «аристократ-подкаблучник» до финала, отдающего невыносимым трагизмом — полностью истощивший ману на портал Костя умирающим голосом вызывает по разговорнику такси, жалобно упрашивая нас загрузить оставшиеся коробки в мана-мобиль, а стоящая в позе разгневанной жены кроха высотой едва ли с метр рычит на него, угрожая всеми карами небесными, если принимавшие с той стороны груз эйны съедят хотя бы печенюжку. Увещевания хозяина, что теперь они живут отдельно, а все служанки Осеннего дворца вышколены идеально — Пиату не колебали.

— Нехило, — оценил проходящий мимо меня с внушительным ящиком Парадин, — Кажется, сегодня в Москве конфет не осталось! У меня тут, судя по всему, чистый шоколад! Слитками!

Еще бы. Это своим можно пожаловать что-то серьезное, а вот чужой слуге? Нет, Петр Третий скупости не проявил, особняк для аристократа в Питере, можно сказать всамделишний — это то, чего не будет ни у одного брата Кости, не полагается. Так что монарх, не считая этого парада вкусностей, буквально переложил на Азовых тяжесть вознаграждения Пиаты. Но с размахом, конечно. Той вон, больше ничего для счастья не надо, особенно когда половина купе оказалась заставленной ящичками и коробками.

На прощанье у вагонов, вышедшее достаточно скомканным, гвардейцы еще раз выразили сожаление, что мы не можем посидеть по-человечески, напиться как следует и всё такое. Особенно горевал Парадин, упирая на то, что знает в Москве один интересный бордель, где работают три карлицы, как раз для Азова. Константин бурел мордой и