Кинжал милосердия - Галина Полынская

Сабуркин рассовал шары по карманам куртки, подошёл к окну, выглянул в потемневший двор и сказал вдруг:

– Кто-то подъехал.

– Сюда, к нам?

– Да, прямо у калитки остановилась машина.

– Ты точно никакую сигнализацию тут не пропустил? – Феликс тоже подошёл к окну, за ним поднялись и Гера с Ариной.

– Обижаешь, начальник.

– Странно… Тогда кто это к нам пожаловал на ночь глядя? – Зрачки глаз Феликса расширись, приближая картинку, и он увидел в салоне машины знакомые лица. Машина оказалась такси. – Свои это. Занимающиеся самоуправством свои. Валя, иди открой калитку, пока они шуметь не начали.

– Аля с Никанором?

– Кто же ещё.

Сабуркин пошёл открывать, а Арина просяще сложила на груди руки:

– Феликс Эдуардович, вы только дедушку с Алечкой не ругайте, ладно? Они ведь переживают за нас, не могут в стороне оставаться.

– Похвалить мне их предлагаешь?

– Не надо хвалить, просто не ругайте.

– Как они нас нашли? – Стоя у окна, Гера наблюдал, как Алевтина с Никанором Потаповичем заходят на участок и Валя запирает за ними калитку.

– Шли гончие по следу, а потом увидели твою машину. – Посмотрев на часы, Феликс сел на стул и вытянул ноги.

В сопровождении Сабуркина в комнату зашли недостающие члены коллектива с сумками и пакетами и, упреждая всё, что собирался сказать директор, заговорили хором, перебивая друг друга:

– А вдруг помощь нужна? Через стену пройти! След взять! А мы далеко!

– Да тише вы, – поморщился Феликс. – Кричите на весь посёлок, никакой конспирации.

– Мы привезли вам курицу гриль, – свистящим шёпотом произнесла Алевтина.

– И разливного квасу, – добавил Никанор.

– О! – довольно потёр руки Валентин. – Бутерброды, конечно, вкусно, но курочка – это вещь!

– Только не намусорите тут, – махнул рукой Феликс.

– Да ты что, – Валя так и норовил заглянуть в пакет с горячей птицей, – мы не пачкаем там, где сидим в засаде!

Когда поздний ужин завершался, Никанор принялся собирать объедки и раздавать салфетки, Арина вдруг застыла и медленно произнесла:

– В дом шамана кто-то зашёл и включил свет.

– Кто? Опиши их.

– Довольно молодой, высокий, широкоплечий мужчина. У него волнистые светлые… похоже, крашенные под седину волосы – такого цвета в природе не бывает. С ним тоже высокий худой мужчина, но пожилой, вертлявый какой-то, подвижный… На нём красное пальто…

– …и тирольская шляпа, – эхом добавил Феликс. – Больше никого?

– Пока нет, но они явно ждут людей: проверяют обстановку комнаты, иначе расставляют стулья.

– Ясно. Сабуркин, за мной.

– А мы?!

– А вы сидите здесь и доедаете курицу! И только посмейте ослушаться – всех лишу зарплаты в этом месяце!

С этими словами директор вышел из дома. Демонстративно виновато разведя руками, Валентин поспешил за ним.

Калитка дома на лесной опушке была не заперта, видимо, и впрямь ждали гостей. Оставив Валентина караулить подступы к даче, Феликс поднялся по ступенькам крыльца, приоткрыл дверь и неслышно вошёл в дом.

Помедлив заходить в зал, Феликс остановился послушать разговоры, но они ничего не значили – обсуждались детали предстоящего собрания. Сунув руку во внутренний карман пиджака и что-то там проверив, незваный гость показался из-за дверного косяка и шагнул в полосу электрического света. Стоявшие в центре комнаты люди обернулись. Магнус оказался крепким мужчиной, ростом выше Феликса на полголовы. Резкие, будто вырубленные черты его лица обрамляли волнистые пряди волос синтетически-голубоватого оттенка, а в глазах были линзы такого же цвета. Он уже успел надеть облачение для церемонии – чёрный костюм с пиджаком-френчем и мантию до пола. На груди мантию скрепляла толстая золотая цепь, к которой был подвешен кинжал с сиреневым камнем в навершии.

При виде Феликса стоявший рядом с ним пан Бжнецкий попятился.

– Это кто? – произнёс Магнус звучным, хорошо поставленным голосом.

– Вампир, – процедил сквозь зубы Бжнецкий, – зовут Феличе.

– А что Феличе здесь надо?

– Поговорить, – ответил Феликс. Стоя на месте, он наблюдал за обоими.

– Феличе любит говорить?

– Обожает. Пусть господин Магнус ответит на пару вопросов, и я уйду.

– Не слушай его! – взвизгнул вдруг пан Бжнецкий. – Не говорить он пришёл! Он прикончить нас явился! Он Михаэля убил!

– Не я его убил, а Донателла. Это её право. К тому же девушка была голодна.

– Не слушай! – повторил Бжнецкий. – Он заберет твою силу! Забери его силу первым!

– Такая идея мне по душе. – И рука Магнуса потянулась к кинжалу на груди.

– Хочешь убить меня этим? – Феликс кивнул на сверкающие каменьями ножны. – Не глупи.

– А это необычный кинжал, Феличе. – На губах председателя возникла странная кривая улыбка, а в глазах неестественного цвета зажегся фанатичный огонёк азарта. – Очень необычный.

– Не разговаривай с ним! Прикончи, просто прикончи! – Пан Бжнецкий бросился к стене и схватил висевший там меч, а Магнус вынул из ножен кинжал.

В этот момент во всех зеркалах возникли одинаковые отражения девушки-блондинки в короткой курточке. Отражения подошли, казалось, вплотную к зеркальной преграде и как одна подняли руки, словно собирались ударить по стеклу изнутри. В мгновение оказавшись на другом конце комнаты, Феликс схватил первое, что попалось под руку – каминную кочергу, выбил меч из рук Бжнецкого, попутно ударив его в грудину так, что тот отлетел в сторону и скорчился на полу, судорожно кашляя, после пошёл на Магнуса.

На удивление, тот хорошо двигался и неплохо владел тактикой ближнего боя. Феликсу пришлось осторожничать с кочергой – погубить источник информации до того, как он этой информацией поделится, в планы не входило.

За окнами один за другим раздались два хлопка, похожих на выстрелы из духового ружья, что стало для Феликса знаком – явились адепты «Орбиса». Дальше медлить было нельзя. Феликс нанёс кочергой рубящий удар по ногам противника и выхватил кинжал из его руки до того, как Магнус упал на пол. Наступив ему на грудь, Феликс приставил острие кинжала к горлу мужчины и произнёс, поглядывая, как возится у стены Бжнецкий, пытаясь откашляться и встать:

– Я знаю, что ты убил алтайского шамана. Где тело?

– Он никак не умирал, – довольно спокойно ответил Магнус, словно не лежал на полу под ногой вампира, а сидел в кресле задружеской беседой, – пришлось заколотить в особый гроб, не вынимая кинжала. Жаль было терять такую прекрасную мизерикордию, но надо же было, наконец, избавиться от этого шамана.