Падает мрак - Маргарет Мерфи

— Мой клиент имеет право на молчание, — настаивал адвокат и добавил как какую-нибудь новость: — Ваш коллега зачитал вслух в начале допроса предупреждение, что все сказанное может быть использовано против обвиняемого. — Адвокат был аккуратным, педантичным человеком, склонным к многословию, когда начинал нервничать.

Лоусон развел руками:

— Все правильно, но вполне естественно задаться вопросом, зачем он похищал этих женщин.

— Держал их взаперти и насиловал, — добавил Бартон, как будто напоминая ему о нескольких пунктах из списка покупок, которые упустил шеф.

Инспектор кивнул:

— Присяжные будут недоумевать, так же как и мы. Это так… — Он поднял плечи. — Необычно. Сколько подозреваемых по статистике отказывается говорить? — спросил он Бартона.

— Это случается очень редко. Большинство — девяносто девять процентов — хотят объясниться. Это помогает им сбросить напряжение, ну и облегчает задачу присяжным, конечно.

Никакого ответа. Мартин, не мигая, смотрел на Лоусона, лицо его не выражало никаких чувств, даже скуки.

— …Жюри присяжных формируется из обычных людей. Они хотят услышать изложение событий с обеих сторон — чтобы судить объективно. Если человек отказывается говорить, они приходят к собственным выводам. — Тут Лоусон посмотрел на адвоката. — Вы думаете, он меня понимает? Если есть какие-то проблемы в этом отношении, он имеет право на присутствие компетентного человека во время допроса.

Гнев вспыхнул и погас — Лоусон едва успел его уловить. Он достиг желаемого эффекта, затронув гордость Мартина.

— Ваш тон оскорбителен, инспектор, — предупредил адвокат, но внимание Лоусона было сосредоточено на Мартине. Гнев сменился взглядом, исполненным внутреннего превосходства: он презирал всех в этой комнате, включая своего адвоката.

— Я отлично вас понимаю, инспектор, — тихо сказал Мартин. — Я только не слышал ни одного вопроса, заслуживающего ответа.

— До сих пор, — предупредил Лоусон.

Мартин посмотрел на него, в него, через него, и инспектор испытал что-то похожее на страх. Это быстро прошло, но он почувствовал: на миг заглянуть в глаза Мартину — все равно что вглядываться в пропасть.

В дверь постучала констебль Янг. Глаза Мартина метнулись в сторону, прочь от лица Лоусона. На мгновение меж зубов показался его язык — розовый, влажный, непристойный. Еще секунда, и Янг исчезла, но Мартин успел отметить ее возраст, рост, вес — и все за короткое время, которое ей потребовалось, чтобы попросить Бартона на минутку выйти из допросной. Лоусон продолжал, задавая вопросы, которые были заранее обговорены, не упоминая Клару, по крайней мере пока.

О возвращении Бартона было объявлено для записи. Он положил на стол три небольших пакетика:

— Ювелирные украшения, изъятые во время обыска вашего дома, мистер Мартин, и засвидетельствованные вашим адвокатом.

Лицо Мартина изменилось: взгляд сделался встревоженным, почти алчущим. Правая рука едва заметно сдвинулась — не больше чем на сантиметр, будто он хотел схватить пакетики с уликами.

— Не прикасайтесь! — предупредил Лоусон.

Мартин взглянул на инспектора с бесконечным презрением и откинулся на спинку стула, демонстрируя, что эти украшения значат для него не больше, чем галька на берегу.

— Эти предметы были опознаны как собственность Анжелы Хаттон и Элинор Гортон. — Лоусон прикоснулся к первым двум пакетикам. — У нас также есть видеозаписи, которые вы сделали, мы работаем с ними, за этим могут последовать новые обвинения. Кроме того, вам уже предъявлено обвинение в покушении на жизнь полицейского.

Мартин отстраненно наблюдал за ним. Слова инспектора были ему глубоко безразличны.

— Вы хотите что-нибудь сказать для записи?

Лента тихо вращалась еще полминуты. Мартин даже не моргнул.

Лоусон кивнул. Он, собственно, и не ждал. Подвинув к Мартину третий пакетик, он сообщил:

— Мы так и не смогли выяснить, кто владелица этих двух колец.

Алекс Мартин опустил глаза, и Лоусон увидел, как по его лицу прошла какая-то тень. Ностальгия? Воспоминание о былой привязанности? Слишком мимолетно, чтобы быть уверенным.

— Кому они принадлежали, Алекс? — спросил инспектор.

Это были дорогие кольца, явно выполненные на заказ: несколько бриллиантов, изумруды и сапфир самого темного синего цвета, который Лоусон когда-либо видел.

— Мой клиент использует свое право на молчание, — повторил адвокат охрипшим голосом. Он был бледен.

Если на него произвело такое угнетающее впечатление разглядывание драгоценностей жертв, то какова, интересно, будет его реакция на видео? — подумал Лоусон, заканчивая допрос.

Детективы встретились с Дэлримплом в кабинете Макатиера.

— Спокойный ублюдок, — процедил Лоусон.

— Ни разу не дал слабину? — спросил Дэлримпл.

— Вы были правы относительно завышенной самооценки. Это может помочь.

Лоусон описал реакцию Мартина на насмешку.

Психолог кивнул. Он не выразил никакого удовлетворения, что его слова подтвердились. Для него это было просто полезной информацией, которую он сможет использовать, чтобы помочь расколоть Мартина.

— Я удивлен, что он упорствует в своем отказе говорить, — сказал Дэлримпл. — Я думал, он все-таки заговорит, если сыграть на самолюбии. Его поймали, а это серьезный удар для такого человека, как Мартин, который, по всей вероятности, убедил себя, что он непобедим.

— Может, вы хотите пересмотреть видеозаписи допроса? — спросил Лоусон. — Мы могли что-то упустить, не обратить внимания. Мне сейчас кажется, что его гипертрофированное самомнение ставит его в выигрышное положение: он презирает нас так, что потребуется нечто большее, чем язвительное замечание, чтобы пошатнуть его веру в себя.

— Будем работать, — закончил разговор Макатиер. — Кольца нужно показать мужу Клары.

Сержант Фил Бартон знал, что кто-то должен сообщить нерадостную новость Хьюго Паскалю, но очень хотел, чтобы это был не он. Его и так последнее время трясло от страха за жену и сына, а теперь Бартон с ужасом думал, что лишит последней надежды Хьюго.

Фил стоял в гостиной Паскаля и терзал себя вопросом: что, черт возьми, вообще заставило его пойти в полицейские? Он только что сказал Паскалю, что женщина, которую они спасли, не Клара. Паскаль уставился на Бартона потухшими глазами.

— Не Клара? — повторил он.

— Мы не хотели, чтобы вы услышали об этом по телевизору.

Казалось, Паскаль с трудом держится на ногах.

— Может, вы хотите присесть, сэр?

— Нет.

Он выглядел уничтоженным.

— Это еще не все.

Паскаль дернул головой. Он подумал о самом плохом.