Опиумная война - Ребекка Куанг

— Генерал, — поправилась она. — Прошу прощения.

Он пожал плечами и жестом пригласил ее снова сесть.

— Сейчас это вряд ли имеет значение. Как твои дела?

— Устала.

Рин села на пол, скрестив ноги, потому что в подвале не было стульев.

После секундной заминки Ирцзах тоже сел на пол.

— Итак. — Он сложил руки на коленях. — Говорят, ты спирка.

— Что вам известно? — тихо спросила она.

Знает ли Ирцзах, что она вызвала огонь? Знает ли Ирцзах, чему научил ее Цзян?

— Я воспитывал Алтана после Второй войны, — ответил Ирцзах. — Я знаю.

Рин почувствовала облегчение. Если Ирцзах хорошо знает Алтана и на что способны спирцы, он наверняка за нее поручится, убедит ополчение, что она не опасна, по крайней мере, не для своих.

— По поводу тебя вынесли решение, — объявил Ирцзах.

— Я не знала, что по этому поводу состоялись дебаты, — ответила Рин просто из вредности.

Ирцзах устало улыбнулся, но не посмотрел ей в глаза.

— Скоро ты получишь приказ о переводе.

— Правда? — Рин выпрямилась, ее вдруг охватила радость. Ее выпустят. Наконец-то. — Надеюсь, я поступлю во Вторую дивизию вместе с Катаем…

— Ты не поступишь во Вторую, — отрезал Ирцзах. — Ни в одну из двенадцати дивизий.

Радость мгновенно сменилась страхом. Рин внезапно услышала в воздухе слабый гул.

— Что это значит?

Ирцзах потеребил пальцы и сказал:

— Наместники решили, что лучше послать тебя к цыке.

Рин на мгновение тупо уставилась на него.

Цыке? Пользующаяся дурной славой тринадцатая дивизия, императорский отряд наемных убийц? Убийцы без чести, без репутации, без славы? Настолько злодейское и низкое воинство, что в ополчении делали вид, будто цыке не существует?

— Рин? Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Цыке? — повторила Рин.

— Да.

— Вы посылаете меня в отряд безумцев? — Ее голос дрожал. Хотелось расплакаться. — К Странным детям?

— Цыке — такая же дивизия ополчения, как и другие, — поспешил ответить Ирцзах неестественно гладким тоном. — Это уважаемое подразделение.

— Никчемное и отверженное! Они…

— Они служат императрице, как и вся остальная армия.

— Но я… — Рин сглотнула комок в горле. — Я считала себя хорошим солдатом.

Выражение лица Ирцзаха смягчилось.

— Ох, Рин. Это так. Ты великолепный солдат.

— Так почему же я не могу попасть в настоящую дивизию?

Она понимала, насколько по-детски это звучит. Но решила, что при подобных обстоятельствах может вести себя как ребенок.

— Ты знаешь почему, — тихо произнес Ирцзах. — После последней Опиумной войны спирцы не дрались вместе с Двенадцатью провинциями. А до того, когда дрались, всегда было… трудно координировать усилия.

Рин знала историю. Знала, о чем говорит Ирцзах. В последний раз, когда спирцы дрались вместе с ополчением, их рассматривали как варваров, диковину, почти как сейчас цыке. Спирцы сражались сами по себе, они были ходячей угрозой каждому — и друзьям и недругам. Они выполняли приказы, но неточно, им давали цели и ставили задачи, но можно только пожелать удачи офицеру, который попробовал бы совершить какой-нибудь сложный маневр.

— Ополчение ненавидит спирцев.

— Ополчение опасается спирцев, — поправил ее Ирцзах. — У никанцев всегда плохо получалось иметь дело с непонятным, и рядом со спирцами они всегда чувствовали себя неуютно. Думаю, ты знаешь причину.

— Да.

— Я порекомендовал тебя для службы среди цыке. Я сделал это ради тебя. — Ирцзах посмотрел ей в глаза. — Соперничество наместников никогда не прекращалось, даже когда они заключили соглашение под властью Дракона-императора. Хотя их солдаты тебя ненавидят, двенадцать наместников с радостью наложат лапы на спирца. Дивизия, в которую ты поступишь, получит несправедливое преимущество. А это не должно повлиять на баланс власти. Если я пошлю тебя в одну из двенадцати дивизий, ты окажешься в серьезной опасности со стороны остальных одиннадцати.

— Я… — Об этом она не подумала. — Но ведь в ополчении уже есть спирец. Как насчет Алтана?

Ирцзах дернул бородой.

— Хочешь встретиться со своим командиром?

— Что? — Рин моргнула, не понимая, о чем он.

Ирцзах обернулся и позвал кого-то, стоящего за дверью:

— Входи.

Дверь открылась. Вошел высокий и гибкий человек, он был не в форме ополчения, а в черной рубахе без опознавательных знаков. За спиной привязан серебряный трезубец.

Рин поборола дурацкое желание откинуть волосы за уши. Кончики ушей привычно начали гореть.

После их последней встречи он приобрел несколько шрамов, включая два на предплечье и один неровный шрам на лице, от правого уголка левого глаза до правой стороны челюсти. Волосы больше не были аккуратно собраны, как в академии, а торчали во все стороны, словно он месяцами не причесывался.

— Привет, — сказал Алтан Тренсин. — Что там было насчет никчемных и отверженных? И как ты умудрилась выжить в бомбардировке?

Рин открыла рот, но слова не шли.

Алтан. Алтан Тренсин. Она пыталась сформулировать внятный ответ, но думала лишь о том, что перед ней стоит герой ее детских грез.

Он опустился перед ней на колени.

— Как вышло, что ты жива? — тихо спросил он. — Я думал, остался я один.

Наконец она обрела дар речи:

— Я не знаю. Мне никогда не рассказывали, что случилось с родителями. Приемные родители не знали.

— И ты никогда не подозревала, кто ты?

Рин покачала головой.

— Нет, пока… То есть когда я…

Она вдруг задохнулась. Нахлынули подавленные воспоминания: вопли Женщины, хохот Феникса, кошмарный жар, раздирающий тело, доспехи генерала, согнувшиеся и расплавившиеся в огне…

Она поднесла руки к лицу и поняла, что они дрожат.

Рин это не контролировала. Не сумела бы обратить вспять. Пламя просто лилось из нее без конца и края, она могла бы спалить Нэчжу и Катая, могла бы обратить весь Синегард в пепел, если бы Феникс не внял ее мольбам. И даже когда огонь потух, внутри ее пламя продолжало бушевать, пока императрица не поцеловала ее в лоб, и лишь тогда оно угасло.

«Я схожу с ума, — подумала она. — Все происходит именно так, как предупреждал Цзян».

— Эй! Эй!

Вокруг ее рук обвились холодные пальцы. Алтан мягко отвел ее ладони от лица.

Рин подняла голову и встретилась с ним взглядом. Его глаза горели алым ярче, чем маковые лепестки.