А&В. Бабочка - Tais

и уставилась в окно, но потом, не отводя взгляд от улицы, продолжила говорить. — Это мое личное дело и мое решение его прикончить. Если все закончится не так хорошо, как мы планируем, вы все из-за меня пойдете на дно. Вас могут посадить или даже убить. Артура мне не жалко, но вот ты, Алекс и Якуб…

— Все будет хорошо. Ничего страшного не произойдет. Нас, в конце концов, больше. Да и доказательства его виновности у нас на руках. А даже если с нами что-то случиться, то в чем твоя вина? Ты нас не принуждала.

— Это, конечно, так и все же…

— Не забивай голову чепухой. Сейчас нужно о другом думать.

— Ты прав.

Он взял ее за руку, она легко поддалась его ласке. Наскоро допив бутылку вина, они переместились в спальню, позволив себе забыться в страсти на несколько часов.

Эндрю был прав

Как понять, что ты любишь человека? Именно в сексуальном смысле любишь, а не по-дружески или еще как. В чем отличие между дружеской любовью и любовью между супругами? Только в сексе? Или есть что-то еще?

Он долго размышлял на этот счет после расставания с Эндрю. Его слова о любви к Дэну прочно въелись в память и зудели, словно надоедливая заноза. Он гнал от себя эти мысли. Ну, правда, неужели он мог полюбить в таком смысле своего лучшего друга? И до того, как Энрю ему это сказал, он и не думал о чем-то подобном. Но после задумался, а если он действительно влюблен в Дэна? И он начал анализировать. Свои чувства, поступки, слова и отношения, сложившееся между ними. И все больше к своему ужасу замечал, что Эндрю был прав. Первое, что на это указывало и волновало его больше всего — это сексуальные фантазии с участием Дэна. До этого он усиленно старался этого не замечать, но теперь это стало очевидным фактом. Дэн его возбуждал сильнее кого и чего бы то ни было. Осознать это было почти физически больно. Но он тут же бы списал это на простую озабоченность и извращенность. У всех разные фантазии. Некоторые вон с деревьями сексом занимаются, но это же не значит, что они влюблены в деревья. Второе, что так же указывало на любовные чувства, его терпимость к жестокости со стороны Дэна. Он терпел очень многое, куда больше чем следовало терпеть от друга, и панически боялся, что эти отношения, какими бы болезненными они не были, закончатся. Однако и это можно списать на неуверенность в себе и дружескую привязанность. Последним, что поставило точку в его метаниях «люблю-не люблю», была ревность. Он впервые по-настоящему испытал это чувство в ту ночь, когда они ездили запускать фейерверк. Когда он видел, как нежно он ее обнимает, как целует, как они флиртуют, его разрывала на части злость. Так и хотелось плеснуть ей в лицо пиво, выгнать ее и запретить навсегда ей его касаться… И занять ее место. Когда в голову ворвалась эта мысль, весь мир для него перевернулся с ног на голову.

«…Даже если ты осознаешь, что внутри у тебя за чувства, это не значит, что ты сможешь от них отказаться по своей воле» — вспомнились слова Эндрю. «Он был прав. Во всем».

«Сердцу не прикажешь» говорят обычно в таких случаях. Да, нельзя заставить себя разлюбить или полюбить кого-то. Это происходит само по себе. И надеяться на взаимность в его случае более чем глупость. Дэн — натурал. Этому не бывать. Никогда. Он понимал это, но страдал от этого ни меньше. Он попал в капкан, из которого не может выбраться, и все, что ему остается, терпеть и ждать. Может, потом эти чувства испаряться, и он выберется из этой коварной ловушки, а может, этого не произойдет никогда, и до конца своих дней ему суждено страдать от безответной любви.

Громко зазвонил телефон, вырвав его из дум. Вспомнишь солнце — вот и лучик. Это Дэн.

— Алло, — поднял трубку Новак. — Мне сейчас не очень удобно говорить, — пролепетал он, прижатый со всех сторон пассажирами автобуса.

— А мне с тобой говорить и не надо. Дуй быстро к Оли домой, план обсудим.

— Какой план?

Раздалось пару коротких гудков — вызов с той стороны сбросили. На ближайшей остановке он вышел и сел на автобус, едущий в обратную сторону. «Придется отложить» — грустно подумал он. Ему удалось договориться об одной услуге с знакомым Эндрю, с которым он когда-то вскользь его познакомил. Они сидели с Эндрю в баре и довольно заурядно выпивали, тут к Эндрю подошел молодой парень. Обнявшись и обменявшись шутливыми колкостями, они начали стандартный в таких случаях разговор. В процессе разговора Эндрю и представил своего друга: бывший одноклассник и надежный товарищ. Пока однокашник ждал свою девушку, они втроем пропустили по стаканчику и немного поболтали. Парень, оказывается, работает на уважаемой государственной должности в управлении гражданства. Там получают паспорта, регистрируют гражданство и одновременно лишают его по судебному приказу, регистрируют каждого нового родившегося гражданина и вычеркивают умершего. В общем, цитадель бюрократии. И все же плюс от этих бесконечных «бумажек» все-таки имеется. Он сможет узнать, кто его отец и где сейчас проживает, хотя бы, судя по документам. Ему эту идейку еще во время отношений подкинул Эндрю. Мол, корень и основа его неуверенности лежит в отношениях с отцом. Ему нужно пообщаться с ним, взглянуть критично на его личность не через призму не очень счастливого детства, а сейчас в сознательном возрасте, чтобы без прикрас детской неокрепшей психики, что так любит в ранние годы боготворить и идеализировать родителей, понять, кем на самом деле является его отец.

— Честно тебе скажу, — говорил о нем Эндрю тогда. — Отец твой — та еще скотина.

— Ты ж его знать-не знаешь.

— Да, и все-таки я уверен, что это так. Ну какой, к черту, отец станет ненавидеть своего ребенка из-за болезни? Да и каким козлом к тому же надо быть, чтобы и любимую женщину из-за этого бросить? Паскуда он.

— Раз так зачем мне с ним встречаться?

— Чтобы понять это. Ну сам вспомни, как в детстве ты к нему относился. Радовался небось каждому его взгляду, слову, словно подарку, ходил за ним попятам, из кожи вон лез, чтобы угодить. А в ответ?

Новак потуплено молчал. Эндрю был прав во всем.

— Вот он тебя и искалечил, — продолжал Эндрю. — И травму эту ты до сих пор с собой несешь, как ценный