Л. И. Брежнев: Материалы к биографии - Романов

великая сила. Работаю — значит живу. Снова познаю жизнь, только с другой оценкой событий и положений. Все течет, все изменяется, и я очень надеюсь, что дождусь того времени, когда будет написан истинный портрет «верного ленинца», а мои скромные записи опубликуют.

— А какие отношения были у Брежнева с другими членами Политбюро? Кто был к нему наиболее близок? С кем он больше всего считался?

— Поначалу, наверное, с Н. В. Подгорным. Ни один кадровый, организационный, политический, идеологический, хозяйственный вопрос не решался Брежневым без консультации и совета с ним. Во всем они действовали заодно. Между ними и существовали самые близкие отношения, и они друг друга называли просто по имени «Леня» и «Коля». Хотя Подгорный высказывал свое несогласие с некоторыми предложениями Брежнева, критиковал его недостойные действия, в том числе самовосхваление и властолюбие. В большинстве случаев Брежнев уступал, ибо знал, чем ему грозит потеря поддержки Николая Викторовича.

Почти все члены Политбюро обращались к Подгорному за помощью. Когда надо было какой-нибудь вопрос решить или отложить, просили: «Николай Викторович, ну скажите ему (Брежневу), он вас одного может послушаться». В таких случаях Подгорный часто доводил до сведения Генсека мнение, высказанное товарищами, при этом не ссылаясь ни на кого персонально, зная, что кое-кому это может даром не пройти.

Справедливости ради надо сказать, что Подгорный много делал для создания и укрепления авторитета Брежнева. Но вместе с тем решительно выступал против непомерного раздувания его культа. Однако Брежнев, волей случая взобравшись на вершину власти, не жаловал правды и не прощал никому опрометчивых высказываний о себе.

— И в разряд этих людей попал Подгорный. Что же произошло между ними?

— Брежневу захотелось стать Председателем Совмина СССР. По этому поводу он повел разговор с Подгорным, последний отговаривал Брежнева от такого шага, говорил ему, что мы ведь на октябрьском Пленуме осудили за это Хрущева. Но Генеральный настаивал на своем. Не устояв, Подгорный «провел определенную работу» — склонил многих членов Политбюро к решению этого вопроса, но все держалось в строгом секрете от самого Председателя Совмина А. Н. Косыгина. Осуществить этот замысел помешали случай и трусость Брежнева, в это время он сильно заболел, к тому же ему Подгорный сказал, что Совмин — это исполнительная власть, надо много работать, а за недостатки в работе придется нести ответственность.

Брежнев отказался от своей затеи, но на этом не успокоился и затеял новую игру. На этот раз вокруг Подгорного, намереваясь занять пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Эта политическая интрига развернулась в период подготовки к XXV съезду партии. Подгорного хотели дискредитировать среди партийного актива страны. Во время выборов делегатов от Харьковской областной партийной организации, от которой Николай Викторович избирался неоднократно, произошло нечто невероятное: против Подгорного проголосовали 250 из 650 коммунистов, но все же он большинством был избран на XXV съезд. Зная наши порядки, это само по себе не могло произойти. Здесь был написан «специальный сценарий» и «разыгран» спектакль по команде из Центра, по прямому указанию Брежнева при подлейшей роли в этом позорном фарсе Щербицкого и Соколова.

— Очевидно, именно за заслуги в этом неблагородном деле Иван Захарович Соколов тогда же, в феврале 1976 года, был повышен в чине: с поста первого секретаря Харьковского обкома его передвинули на должность второго секретаря ЦК КП Украины?

— Да, именно за это. Харьковский инцидент в какой-то мере «подкосил» Подгорного и «открыл» Брежнева. Но последний, ведя интриганскую политику, лицемерно высказал свое сочувствие Подгорному. Сам же старался исподволь подготовить себе пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

И вот вскоре на одном из пленумов ЦК КПСС выступает секретарь Донецкого обкома КПУ Качура и вносит предложение: соединить пост Председателя Президиума Верховного Совета с постом Генерального секретаря ЦК КПСС. И вновь знакомый прием: внезапность, быстрота и натиск. До того момента с Подгорным никто не обмолвился об этом ни единым словом. Ну а дальше пошло по заведенному порядку: пленум одобрил такое предложение, а заодно, на этом же пленуме, совершенно неожиданно для Подгорного его освободили от обязанностей члена Политбюро ЦК КПСС. Вот так самым подлым образом, тихой сапой и внезапным приемом Брежнев рассчитался с Подгорным как с основным оппонентом и критиком его действий в составе Политбюро.

На сессии Верховного Совета СССР формально освободили Н. В. Подгорного от обязанностей Председателя, даже не сказав ему нескольких слов благодарности за 12 лет работы. Но зато когда Суслов внес предложение избрать Брежнева Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то это «вызвало бурю восторга». После ухода в «отставку» Н. В. Подгорный неоднократно пытался связаться по телефону или встретиться, поговорить с Брежневым, но каждый раз это откладывалось под «благовидным» предлогом. В последний раз Подгорный звонил Брежневу и разговаривал с его помощником Цукановым, просил организовать встречу с Генеральным. Через несколько дней Цуканов передал Подгорному: «У Леонида Ильича нет к вам вопросов». Тогда Подгорный сказал Цуканову: «Передайте Брежневу, что с сего дня и у меня нет к нему никаких вопросов и что я никогда ему не позвоню». Вот так снова показал свое подлинное лицо Леонид Ильич Брежнев. Он выбросил бывшего соратника из политической жизни и из своей памяти.

— А разве не Косыгин был основным оппонентом и критиком Брежнева в Политбюро?

— Да, Алексей Николаевич был на несколько порядков выше многих членов Политбюро, в том числе и Брежнева. При обсуждении важных и сложных вопросов, касающихся экономики, планирования, финансов, кредитов, между Брежневым и Косыгиным нередко завязывались споры, каждый раз Косыгин логически и убедительно доказывал свою правоту и поучал Брежнева, как школьника, не знающего предмета.

Постепенно Брежнев стал относиться к Косыгину все хуже и хуже. Брежнев часто подбивал нас, секретарей ЦК республиканских компартий, на то, чтобы мы на пленумах ЦК критиковали работу Совмина, а это, естественно, касалось в первую очередь А. Н. Косыгина. Он все стоически переносил, терпел; много и добросовестно работал. Мне кажется, что Брежнев и Косыгин друг друга ненавидели, но делали вид, что все в порядке. Брежнев одно время даже ставил вопрос о замене Косыгина, выдвигая на эту должность неуча Щербицкого, но в Политбюро этому воспротивились некоторые товарищи, и ему пришлось отказаться от своего замысла.

— Но не насовсем. В октябре 1980 года дали отставку и Косыгину.

— Да, от перегрузки он серьезно заболел — получил обширный инфаркт, был 10 дней без сознания, даже распустили слух, что он скончался. Проболев почти 70 дней, Алексей Николаевич вышел на работу. В это время в стране сложилась катастрофическая обстановка с топливом, ему сразу же пришлось окунуться в это тяжелое дело. Провел большое совещание с 10 часов утра