Слепой. Первое дело Слепого. Проект "Ванга" - Андрей Воронин

– Чепуха, – решительно возразила Быстрицкая. – Ты, по-моему, сам не вполне понимаешь, что говоришь. Что же, никому нельзя верить?

– Можно, – ответил Сиверов, с подозрением нюхая флакон какого-то сомнительного одеколона, обнаруженный в самом темном углу ванной. – Можно верить, что человек говорит правду… или то, что ему кажется правдой в данный момент. А знаешь, – неожиданно для себя добавил он, – я ведь тоже с ней виделся однажды.

– С кем? – не поняла Ирина. – Что?! Ты?! Ты виделся с Вангой?! И как это воспринимать – как правду или как то, что тебе кажется правдой в данный момент?

– Как объективный факт, – сказал Сиверов. – Просто факт, а не приправленное эмоциями впечатление о нем.

– С тобой невозможно разговаривать, – объявила жена. – Я вообще не понимаю, как я с тобой живу столько лет. Ты же ничего мне не рассказываешь! Виделся с Вангой и молчит, как партизан!

– А может, партизану просто нечего сказать? Хочешь честно? Я ведь сам вспомнил об этом событии буквально пару недель назад. А до этого совсем не помнил. Как будто мне память стерли, понимаешь?

– Не понимаю, – сказала Ирина, – но это неважно. Ты хотя бы говорил с ней? Что она тебе сказала?

Сиверов вздохнул.

– Ничего, что мне хотелось бы услышать, – не кривя душой, ответил он. – И ничего, чему я мог бы безоговорочно поверить. Вообще, все это было так давно, случайно и мимолетно, что я почти ничего не помню. Мало ли с кем говорила Ванга! Я слышал, она даже с Гитлером встречалась и ухитрилась сильно его рассердить.

– Чудеса, – сказала Ирина.

Глеб молча кивнул. Ему не понравилось это слово – «чудеса», потому что оно довольно точно и исчерпывающе описывало происходящее. Дело было вовсе не в Грабовском – тут, как подозревал Сиверов, никакими чудесами и не пахло, – а в том, что творилось с ним самим, внутри него. Он действительно многое забыл; воспоминания о том разговоре с ясновидящей возвращались к нему по частям, как правило, во сне, и, проснувшись поутру, он не знал, воспоминания это на самом деле или что-то иное. Может быть, давно умершая женщина и впрямь приходила к нему по ночам, чтобы поговорить? Слов утешения в этих разговорах не было, и содержание их действительно не очень нравилось Глебу Сиверову, но, как ни странно, после таких сновидений, которые с чистой совестью можно было приравнять к кошмарам, он просыпался отдохнувшим, бодрым, с давно забытым чувством легкости и чистоты восприятия.

Да, чудеса… Прямо сейчас, во время разговора с Ириной, стоя над раскрытой сумкой с ненужными пожитками, он вспомнил, что проблемы со зрением начались у него сразу же после встречи с Вангой. Дневной свет стал нестерпимо резать глаза, зато появилась способность видеть в темноте, не раз спасавшая ему жизнь и стоившая жизни многим людям, которым лучше было находиться на глубине двух метров под землей, чем на ее поверхности. «Охотишься в сумерках и по ночам, как кошка, – всплыли откуда-то навсегда, казалось, забытые слова, произнесенные глуховатым старческим голосом, – значит, и видеть должен, как она. Так мне про тебя сказали, и так будет, а хорошо это или плохо – не знаю, не мне судить». Он тогда не спросил, с кем старуха совещалась по поводу его персоны; впрочем, в тот момент ответ казался очевидным, более того – единственно возможным. И лишь потом, когда реальная, полная рутинных забот жизнь снова властно вступила в свои права, этот единственный, очевидный ответ стал казаться бредовым, притянутым за уши, невозможным, особенно для профессионального ликвидатора, никогда не бывшего религиозным. Куда проще было решить, что старуха просто-напросто оговорилась или даже приврала, чтобы придать своим туманным пророчествам дополнительный вес; придя к такому выводу, ее слова было нетрудно вычеркнуть из памяти, что впоследствии и произошло – незаметно, будто бы само собой.

– Значит, командировка, – сказала Ирина, благоразумно оставив в стороне вопрос о встрече мужа со знаменитой ясновидящей. – Архивы, говоришь…

– Ага, – откликнулся Глеб и задернул «молнию» сумки. – Понадобилось раскопать кое-какие старые дела… – Он неопределенно покрутил ладонью в воздухе. – В общем, чисто кабинетная работа. Федор Филиппович меня бережет, как ты велела.

– Старые дела, – повторила Ирина с таким видом, словно только это и расслышала. – А как насчет новых? Все уже ясно, дело закрыто и сдано в архив?

– Какое дело?

Глеб был без очков, и ему пришлось постараться, чтобы его удивление выглядело натурально: округлить глаза и невинно поморгать.

– Дело Максима Соколовского, – сказала жена, оставив без внимания его ухищрения. – В данный момент не имеет значения, был он действительно мертв или не был. Кто-то его убил или похитил, кто-то взорвал его квартиру и очистил банковский счет…

«Значит, было воскрешение или не было, тебе уже неважно, – подумал Глеб, продолжая изображать невинность. – Что ж, это уже сугубо деловой подход. Да, прогресс налицо… Только того ты не понимаешь, что если смерти и воскрешения на самом деле не было, то похититель, он же террорист, он же вор, – вот он, как на ладошке. Именно о нем вы с Волошиной так восторженно щебечете за чаем, и именно под влиянием его фокусов тебя потянуло на литературу о ясновидении…»

– Ну, допустим, счет Максим мог очистить сам, – сказал он. – Ему было вовсе не обязательно ставить об этом в известность кого бы то ни было. В том числе и Нину.

– Деньги со счета были переведены уже после его исчезновения, – возразила Ирина.

– А тебе не приходило в голову, что все это он мог сам подстроить? – сказал Сиверов, которому очень не нравилось новое направление разговора. – В том числе, кстати, и симулировать амнезию. Существует тысяча причин, по которым это могло показаться ему самым разумным и простым, даже единственным выходом.

– «Я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед загсом свой паспорт?» – с вопросительной интонацией процитировала Ирина.

– В том числе, – согласился Глеб. – Хотя избежать свадьбы можно было и более простым способом. Нет, я думаю, Нина тут ни при чем. Если он действительно симулирует амнезию, она об этом очень скоро узнает. Возможно, он ей уже все рассказал.

– Ерунда получается, – заявила Ирина. Муж был с ней целиком и полностью согласен, но предпочел об этом не говорить. – Зачем он тогда объявился? И Грабовский в эту твою схему никак не вписывается…

– Ишь ты, «схему», – усмехнулся Сиверов и, сняв сумку со стола, переставил ее на пол. – Терминология у вас, мадам, как у оперуполномоченного… Так вот, Грабовский в эту мою, как ты выразилась, схему вписывается просто превосходно. Предположим, он решил развернуть широкую пиаровскую кампанию для придания себе статуса – прости меня, господи! – ну, допустим, сына Божьего. Или хотя бы просто святого, пророка, отмеченного Божьей благодатью. С этой целью господин экстрасенс нанял известного журналиста Макса Соколовского, и тот, разумеется за приличное вознаграждение, разыграл всю эту комедию. Потом к нему якобы вернется память, и он разразится целой серией талантливых, убедительных, превосходно оплаченных статей под общим заголовком «Возвращение с того света». И будут они с Ниной после этого жить-поживать и добра наживать… Столько добра, что тебе и не снилось.