Трущобы империй - Василий Панфилов

Ле Труа хмыкнул в усы и стукнул Алекса по плечу жилистым кулаком.

– Сам вроде знал это, но нужно иногда так – со стороны услышать. Спасибо.

Успокоив командира и поздравив офицеров с повышениями, Алекс обсудил слухи о неминуемых награждениях, выпил… Словом, день закончился довольно поздно и очень неплохо.

Вечером, уже лёжа в постели, он вспомнил неожиданное повышение командира. Что-то здесь не то… Да, янки испытывают лютую нужду в грамотных профессионалах – большая часть выпускников Вест-Пойнта воюет на стороне Юга… Да, Ле Труа очень грамотный офицер, окончивший престижную военную академию во Франции.

Но какого чёрта?! Даже Турчинов[146] дослужился всего лишь до чина бригадного генерал армии САСШ. И это человек, который имел чин полковника русской гвардии, лично знакомый с Линкольном и Грантом[147], причём обошёл последнего при выборах в командиры полка!

Военные заслуги его бесспорны, раз уж их помнил даже попаданец, не будучи подкованным в истории САСШ-США. Полководец, теоретик, герой, полковник русской гвардии… и всего лишь бригадный генерал в армии Севера. Дальше никак, дальше только своих, ибо политика. У Севера и без того человеческий ресурс в разы больше, чем на Юге, так ещё и бесконечный поток мигрантов, проходящий через Нью-Йорк…

И вот эти эгоцентричные янки дают звание полковника чужаку? Да ещё и чужаку сомнительному, с грязной историей за спиной… Что за чертовщина разворачивается вокруг учителя?!

Алекс, сидя за бруствером[148] на горячей земле, поглядывал в перископ[149] на южан и растирал ноющее бедро.

– Что там? – Нетерпеливо завозился рядом лейтенант О'Брайен из третьей роты, на правах родича позволявший себе некоторые вольности.

– Похоже, отступают, – не веря самому себе сказал Фокадан.

– Да ладно!?

Попаданец неловко, оберегая ногу, отстранился от перископа, позволяя О'Брайену и другим желающим взглянуть на происходящее.

– И правда…, – констатировал родич изумлённо, – дожали!

Послышались довольные смешки и разговоры – в отходе Джонстона из Мариэтты заслуги бригады неоспоримы. Пока Шерман раз за разом бросал на укрепление полки, Хукер сделал ставку на Кельтику и не прогадал.

– Разберитесь с городом, – нетрезвым голосом сказал он тогда Ле Труа, – по инженерному, без глупостей вроде атак. От командующего я вас прикрою, так что работайте спокойно.

И началась работа… именно работа, никакого геройства француз не терпел.

– С саблей или с пистолетом на фоне заката можно красоваться, только когда враг уже разбит, а на позициях присутствует командир достаточно высокого ранга, который может наградить орденом или повысить в звании. Ещё – когда необходимо увлечь смутившихся солдат за собой. Всё! Допустимо ещё, когда молодой офицер прибывает в новую часть, и ему необходимо показать себя достаточно храбрым. Допустимо, но нежелательно!

Достаточно нехарактерные слова для офицера Франции, где вполне официально делали ставку на некий Порыв, когда солдаты Прекрасной Франции должны смело устремляться на врага по сигналу командира. Глупость несусветная, но ведь под эту глупость даже оружие затачивали, не только тактику со стратегией.

Глубокие траншеи зигзагом, брустверы и прочие ухищрения инженерной военной мысли этого времени – так вела войну Кельтика. Солдаты бригады держали ружья под рукой, но фактическим оружием у них служили лопаты и кирки, да динамит, который командование наконец-то начало закупать для взрывных работ.

Отсюда, к слову, и ноющее бедро – новая взрывчатка оказалась капризной, и один из ящиков сдетонировал поблизости. Комом земли Алекса так шарахнуло по ноге, что от боли он потерял сознание. Несколько дней дела с ногой обстояли так плохо, что опасались гангрены, но обошлось.

Единственно, неделю пришлось передвигаться то в портшезе, то на носилках. Ну да не привыкать, ещё в театре освоил этот транспорт. А куда деваться? В бригаде только два человека с некоторой натяжкой вытягивали на уровень военных инженеров-строителей – Алекс и Ле Труа.

– Пиши, – приказал Алекс родичу, – донесение Хукеру… ну да сам знаешь, как. Как напишешь, так сам и отнесёшь, небось захочет расспросить – что там да как.

Двоюродный брат Лиры просиял и застрочил усердней, подбирая подходящие обороты. Кумовство… а куда деваться? В этом времени оно воспринималось совершенно естественно. Зато О'Брайенов в бригаде семеро, да из родственных кланов ещё с полсотни. Глаза и уши…

– Джонни, – окликнул Алекс сержанта, – давай-ка за нашим полковником. Ему писать ничего не надо, на словах передашь.

Ле Труа был на позициях уже через десять минут, а через час в траншеях не протолкнуться от офицеров, приехавших с Шерманом. Командующий наконец-то сменил гнев на милость и общался вполне любезно, а не сквозь зубы через адъютантов.

– Пишите списки на награждения, – коротко распорядился он, удовлетворив своё любопытство, – да не скупитесь, бригада действовала выше всяких похвал.

Тут он наконец обратил внимание на попаданца…

– Вы кажется ранены, майор Фокадан? Контузия бедра, если не ошибаюсь.

– Никак нет, господин генерал, не ошибаетесь, – браво ответил тот, не вставая. Поскольку на коленях лежал костыль, требования устава касались Алекса не в полной мере, как раненого.

– Это вы с раной так? – Шерман слегка приподнял брови, – похвально… будь у нас хоть половина офицеров таких, мы бы разгромили мятежников[150] ещё два года назад.

Несколько минут командующий общался с офицерами Кельтики отпуская комплименты. Что характерно, каждого из них он знал в лицо и по имени, перечисляя заслуги при разговоре.

– Вот… же… – выругался восхищённо один из сержантов после ухода Шермана, – все мы знаем, что он та ещё сволота. А вот пообщался так… ну этакий душка! Был бы бабой, дал бы ему прямо в траншее!