Остров на краю света - Джоанн Харрис

Я приставила к стене свою папку с рисунками, а чемодан сунула под кровать, сделанную из ящиков, и опять вышла на дюны. Дневной жар уже чуть спал, и начался отлив. В заливе дрожал на фоне солнца, отраженного от воды, одинокий парус, далеко за пределами защитного кольца Ла Жете. Я не могла точно разглядеть очертания и совершенно не представляла, кто мог заплыть так далеко в это время дня. Я начала спускаться к Ла Гулю, время от времени поглядывая на крошечный парус. Птицы кричали на меня, закладывая виражи. В таком свете трудно было опознать парус — во всяком случае, это точно не был никто из деревенских. Никакой саланец не будет так неуклюже рулить, так нерешительно лавировать, терять ветер и наконец ложиться в дрейф, оставив распущенный парус хлопать на ветру и позволяя течению унести лодку.

Подойдя ближе к краю утеса, я наткнулась на Аристида — он наблюдал со своего обычного места. Рядом с ним сидел Лоло с холодильным ящиком фруктов — на продажу — и биноклем на шее.

— Да кто это? Если так дальше пойдет, его выкинет на Ла Жете.

Старик кивнул. Лицо его избороздили морщины неодобрения. Не потому, что кто-то оказался неумелым моряком, — на острове люди приучаются сами о себе заботиться, и просить о помощи стыдно, — но потому, что кто-то бросил на произвол судьбы хорошую лодку. Люди приходят и уходят. Имущество остается.

— Может, это кто-то из Ла Уссиньера?

— Не. Даже уссинец не стал бы заплывать так далеко. Может, какой-нибудь турист, у которого больше денег, чем мозгов. А может, кто-то лег в дрейф. Отсюда не разглядеть.

Я поглядела вниз, на забитый людьми пляж. Там были Габи и Летиция. Летиция сидела на одной из старых свай возле утеса.

— Хочешь кусок арбуза? — предложил Лоло, с завистью поглядывая вниз на Летицию. — У меня только два осталось.

— Хорошо. — Я улыбнулась. — Я возьму оба.

— Дзенско!

Арбуз был сладкий и приятно освежил пересохшее горло. Я почувствовала, что вдали от Адриенны аппетит ко мне вернулся, и ела медленно, сидя в тени вьющейся по утесу тропы. Мне показалось, что неопознанный парус чуть приблизился, хотя, возможно, это была лишь игра света.

— Я, кажется, знаю эту лодку, — сказал Лоло, щурясь в бинокль. — Я уже давно на нее смотрю.

— Дай поглядеть, — сказала я, подходя к нему.

Лоло протянул мне бинокль, и я посмотрела на дальний парус. Он был типичного для островных лодок красного цвета, квадратный, без особых примет. Сама лодка — длинная, узкая, по сути немногим больше ялика — сидела в воде низко, словно ее залило. У меня внезапно упало сердце.

— Ну что, узнаешь? — дергал меня Лоло.

Я кивнула.

— Думаю, да. Похоже, это лодка Флинна.

— Ты уверена? Можно спросить у Аристида. Он знает все лодки. Он точно скажет.

Старик несколько секунд молча смотрел в бинокль.

— Э, это он, — объявил он наконец. — Далеко в море, дрейфует, но я готов биться об заклад.

— Чего это ему там надо? — спросил Лоло. — Он прямо на Ла Жете. Может, его на мель выбросило?

— Не. — Аристид хрюкнул. — Разве он мог это допустить? Но все равно… — он начал вставать на ноги, — похоже, там беда.

То, что мы узнали лодку, меняло дело. Рыжий — не какой-то никому не известный турист, пьяный, взявший лодку напрокат. Через несколько минут на утесе уже собралась кучка людей, и все беспокойно-пытливо смотрели на далекую лодку.

Аристид хотел сразу идти туда на своей «Сесилии», но Ален на «Элеоноре-2» его опередил. И он был не один. Весть, что на Ла Гулю беда, дошла до Анжело, и через десять минут на пляже уже собралось полдюжины людей с крюками, шестами и веревками. Тут был и сам Анжело — он торговал колдуновкой по пятнадцати франков за рюмку, — и Оме, Туанетта, Капуцина, и все Геноле. Дальше по пляжу наблюдали, строя предположения, несколько туристов. С утеса море казалось серебристо-зеленым и шелковым, почти недвижным.

Нам понадобилось больше часа, чтобы достичь Ла Жете. А показалось — еще дольше. Лодочка Рыжего зашла на песчаные банки, слишком близко к мелям, и лодкам побольше было не так легко туда добраться. Алену пришлось маневрировать, проводя «Элеонору-2» вокруг вздымающихся банок, пока Гилен подтягивал к ней лодку Флинна, удерживая ее крюками и шестами на безопасном расстоянии от корпуса «Элеоноры-2», а потом они вместе вытянули спасенную лодку на глубокую воду. Аристид, настоявший на том, чтобы его тоже взяли, стоял у руля и время от времени разражался пессимистическими речами. Ветер за пределами залива был крепкий, волнение большое, и мне пришлось встать рядом с Аленом на корме и удерживать качающийся гик, пока лодочка кренилась и рыскала на волнах. Пока мы не видели никаких следов Флинна — ни в лодке, ни в воде.

Я была рада, что никто не стал комментировать мое присутствие. Я первая опознала парус. В глазах всех остальных это давало мне какое-то право здесь находиться. Алену, сидевшему на корме «Элеоноры-2», было лучше всех видно, что происходит, и он все время комментировал, пока Гилен маневрировал лодкой Флинна, подтягивая ее поближе. Он закрепил пару старых автомобильных шин на борту «Элеоноры-2», чтобы защитить корпус от возможного удара.

Аристид был, как обычно, мрачен.

— Я чуял беду, — объявил он уже в пятый раз. — У меня было то же самое предчувствие, как в ночь, когда шторм унес мою «Peoch ha Labour». Такое чувство, что идет беда.

— Скорее несварение желудка, — пробормотал Ален.

Аристид его игнорировал.

— Нам слишком везло в последнее время, вот что, — сказал он. — Рано или поздно наше счастье должно было перемениться. А иначе — почему беда случилась именно с Рыжим? Он ведь везунчик.

— Может, еще ничего и не случилось, — сказал Ален.

Аристид воздел руки.

— Я шестьдесят лет плаваю и уже раз двадцать видел такое. Человек выходит в море один, забывает об осторожности, поворачивается спиной к гику, ветер переменился — и привет!

Он выразительно провел пальцем по шее.

— Ты же не знаешь, что случилось, — упрямо сказал Ален.

— Я знаю то, что знаю, — ответил Аристид. — Так вышло с Эрнестом Пино в сорок девятом году. Его скинуло за борт. До воды он долетел уже мертвый.

Наконец лодочку подтянули к борту «Элеоноры-2», и Ксавье спрыгнул на борт. Флинн недвижно лежал на дне. Должно быть, несколько часов так пролежал, предположил Ксавье, видя полосу солнечного ожога на лице. Ксавье с трудом поднял Флинна, подхватив его под мышки, и стал подтаскивать ближе к «Элеоноре-2», пока Ален пытался принайтовить лодку. Вокруг них хлопал и бился бесполезный парус ялика, и незакрепленные концы яростно хлестали во всех направлениях. Ксавье благоразумно не стал дотрагиваться до штуки, обмотавшей руку Флинна, хоть и не знал, что это такое, — она была похожа на размочаленные останки пластикового пакета, и куски ее тянулись в воду.